Через три дня Арнольд позвонил снова и сказал, что все улажено. Как и следовало ожидать, все действительно оказалось улажено. И со школой, и с новой квартирой.
Подходящая трехкомнатная квартира отыскалась не просто в их районе, а непосредственно в доме, где они жили. В соседнем подъезде. С помощью Арнольда обмен был оформлен в кратчайшие сроки и без стандартной российской волокиты. Вопрос о переводе в новую школу отпал автоматически. Нина с Ирой были (счастливы. Да и сам Александр Борисович Турецкий выглядел довольным.
С тех пор Арнольд звонил еще несколько раз. Но с Турецким они сумели поговорить только во время пятого или шестого звонка.
— Санька! Друг! — закричал Арнольд в трубку таким громким и радостным голосом, как если бы был не первым вице-премьером правительства Москвы, а звонил бы из Крыма с просьбой выслать ему денег на обратный билет.
И Турецкий не смог не улыбнуться. За все это время голос Арнольда совершенно не изменился. И даже не только тембр, но друг сохранил и все свои интонации, а это было чертовски приятно. Как и в студенческие годы, он сразу передавал свое настроение собеседнику. Правда, Александр Борисович все равно умудрился слегка взгрустнуть.
«А вот мой голос наверняка изменился», — подумал тогда Турецкий.
Впрочем, Арнольд тут же поспешил уверить его в обратном.
Они проговорили недолго, занимаемая Арнольдом должность не очень способствовала длительным беседам, но обязательно договорились встретиться, как только представится возможность.
После разговора у Турецкого осталось странное ощущение. После окончания университета и до самого недавнего времени, когда узнал из газет о назначении господина Беседина А. И. первым вице-премьером правительства Москвы, он действительно регулярно вспоминал Арнольда, но привык думать о нем как о какой-то абстрактной фигуре. Старый друг всегда оставался в его памяти точно таким же, каким был в студенческие годы. Иногда Александр Борисович внутренне обращался к нему за советом, и Арнольд отвечал ему из их общего прошлого.
Только услышав сейчас его собственный голос, Турецкий впервые по-настоящему понял, что все это время Арнольд тоже существовал. Что он не мифический фантом, созданный воображением, а реальный человек, живший собственной жизнью.
Турецкий вспомнил, как много лет назад они сидели на берегу Черного моря и рассуждали о будущем. Картина, которую тогда нарисовал Арнольд, была не просто фантастической, она была нереальной.
Но жизнь за двадцать лет показала, что ничего невозможного не бывает. И как всегда, Арнольд во многом оказался прав.
И, кстати, как всегда, выполнил данное однажды обещание. Потому что именно тогда они шутя говорили о том, что спустя двадцать лет обязательно встретятся и выпьют за наступившее будущее, каким бы оно ни оказалось. Правда, лет прошло меньше, но разве это имеет значение?
Когда Турецкий вернулся, Ира была дома.
— Представляешь, Владик заболел, — сразу огорченно сообщила она Александру Борисовичу. — Теперь мы целую неделю не сможем репетировать. А у него скоро очень ответственный концерт.
— Что с ним? — вежливо поинтересовался Александр Борисович. — Надеюсь, ничего серьезного?
— Да нет, обычная простуда. Он вообще очень легко простужается, — ответствовала жена.
— Понятно, — вежливо кивнул Турецкий и поинтересовался: — Мне никто не звонил?
— Арнольд звонил. Передавал привет, интересовался, как у нас дела. Не нужно ли чем помочь.
— Ира, ты все-таки не нагружай его нашими житейскими проблемами. Он занятой человек, к тому же мы столько лет не виделись, — сказал Александр Борисович.
— Хорошо, не буду, — отвечала Ирина. — Но если человек сам предлагает помощь, отказываться, на мой взгляд, не имеет смысла. Кстати, Шурик, почему ты никогда мне о нем не рассказывал. Я так поняла, что когда-то вы были лучшими друзьями. Вы что, поругались?
— Да нет, мы никогда не ругались, — сказал Саша. — Просто это было так давно. Я как-то успел о нем забыть?
— Забыл лучшего друга? — недоверчиво спросила Ира.
— Слушай, Ириш, что ты меня пытаешь? Когда-нибудь расскажу. Мы же с ним даже еще и не встретились.
— Ладно, хранитель государственных секретов, — махнула рукой Ира, — не хочешь говорить, не надо. Ты есть будешь? — Турецкий кивнул. — Тогда иди мыть руки, — велела супруга.
Ира отправилась на кухню, а Александр Борисович Турецкий мыть руки. В ванной ему, подобно Архимеду, пришла замечательная идея.
— Ира, — крикнул он, — а давай махнем сегодня в кино. Мы там сто лет не были. Все равно оба сегодня свободны.
— Ты приглашаешь меня на свидание? — кокетливо отозвалась Ирина.
— А почему бы и нет? Со всеми вытекающими отсюда последствиями, — предупредил Александр Борисович, вытирая руки пушистым полотенцем.
После тщательного изучения киноафиши Ира остановилась на «Пушкинском».
— Самое романтическое место в Москве, — одобрил выбор Александр Борисович. — Там встречаются все влюбленные.
5
Алла приехала в Юридическую академию за сорок минут до начала семинара. В начале она зашла на кафедру, проверить, не подъехал ли Георгий. Оказалось, что еще нет. Зато Алла застала Владимира Петровича Кудринцева — их общего с Георгием учителя. Вицепрезидент Академии наук в одиночестве сидел за большим круглым столом и читал свежий номер журнала «Вопросы философии». Перед ним стоял граненый стакан в серебряном подстаканнике. Иной посуды Владимир Петрович не признавал.
Увидев Аллу, Кудринцев оживился и отложил журнал в сторону.
— Аллочка, здравствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста. Как ваши дела? Чай будете?
Владимир Петрович имел привычку задавать подряд сразу много вопросов, зато потом он замолкал и начинал внимательно слушать собеседника. Алла знала известного академика уже много лет, еще со времен, когда они с Георгием были рядовыми студентами (хотя о Жоре Виноградове уже тогда говорили как о ярком даровании), и манера общения Кудринцева с тех пор ничуть не изменилась. Поначалу, на самых первых сессиях, это было непривычно, но чем дальше они учились, тем лучше могли оценить преимущества подобного подхода к приему экзамена. Известный ученый, человек гигантской эрудиции, читающий на всех европейских языках, Кудринцев обладал уникальным для педагога качеством. Он абсолютно не соревновался со студентом, кто из них двоих больше знает, как это делали практически все остальные педагоги. Все свои знания он умело направлял на то, чтобы пробудить в человеке интерес к науке, в которую сам был влюблен беззаветно.
— Как на личном фронте? — продолжал сыпать вопросами Кудринцев. — Я слышал, скоро переезжаете? Скоро гулять будем?
Продолжая задавать вопросы, Владимир Петрович достал из шкафа чистую чашку, пачку чая в пакетиках, сахарницу. Параллельно включил электрический чайник, который тут же зашумел, и поставил на стол вазочку с печением.
