видела, но его деликатный кремовый голос отчётливо раздавался из-за спины Зеро. — Если помните, господин, я делал всё возможное, чтобы она осталась.
— Оно.
— Её здесь нет, она не услышит.
— Оно.
— Ваш отец тоже не здесь, он также не услышит.
— Не перестаю удивляться тому, как много слышит отец, — ответил Зеро.
Его лицо было как всегда выразительно, что в его случае означало — непроницаемое, как белый лист бумаги, но в голосе слышались нотки недовольства. Интересно, направлено ли оно на Атиласа или предназначено тем, кто, по его мнению, мог их слушать.
— К примеру, мне до сих пор любопытно, каким образом полустанок на противоположной стороне дороги стал объектом внимания отца. Вышестоящие отлично там закрепились, на них ни разу не напали, но как только туда сходили мы и разобрались в том, что там происходит, как о нём прознала Семья и туда направили Силы Ордера.
— Похоже, у них отличные информаторы, — ответил Атилас. В его голосе не было ни тени сомнений и беспокойства. — Но я полагаю, что не всё зло произрастает от вашего отца.
— Быть может не всё, но в значительной мере оно исходит от него. Что будем делать с домом?
— Полагаю, утихомиривать, — отозвался Атилас, — если бы питомец был здесь…
— Если бы питомец был здесь, неудобств бы не возникло, — отрезал Зеро, — придётся справляться самим.
— Да, — мне показалось, что он сказал это слово с лёгким выдохом сожаления, — в последнее время нам постоянно приходится справляться самим.
— Когда мы были в пути, мы и не такое выносили; питомец нам не жизненно необходим.
— Тем не менее, она скорее всего является таковой для дома, — сказал Атилас, — есть ли у вас предположения о причине, господин?
— Ничего определённого, — ответил Зеро, — полагаю, это как-то связано со смертью её… со смертью его родителей.
— Также думаю и я, господин. Но также мне представляется маловероятным, что наш убийца не знал, что в доме был и третий человек. К тому же, господин, я убеждён, что связь, которая обнаружилась у питомца с домом, предшествовала событию, а не стала его последствием.
Я так увлеклась происходящим, что не заметила, как рука с тонкими пальцами вынула пробку, и вода, громко завывая, заглушила голоса. Не ожидала этой руки, не ожидала, что шум воды окажется столь оглушительным, похожим на завывание. В смысле, ну вы когда-нибудь слышали, чтобы слив раковины на кухне выл? Слив ванны — ещё может, но раковины?
Я офигела настолько, что даже опустила глаза на руку Джин Ёна, двумя пальцами держащего пробку, а когда подняла глаза, разномастные плитки не отражали ни единого намёка на картинку, что могло бы доказать, что мне не почудилось.
— Какого фига? — возмутилась я.
— Ты закончила, — ответил он, бросил затычку и вытер мыльные руки о мою толстовку, — так зачем тут стоишь?
— Да так, задумалась, — сказала я. Хотелось треснуть его, но, наверное, не стоит рассказывать о том, что я видела, если он этого не видел сам. Или таки видел? Я вгляделась в его лицо, но он лишь вопрошающе смотрел на меня, приподняв одну бровь.
— Пойду детям еду отнесу, — сказала я. Нужно было время, чтобы обдумать услышанное.
— Я помогу.
— Ты тут останешься, — наказала я. Вызывающийся помогать Джин Ён уже подозрителен, а Джин Ён, предлагающий помочь с чем-то наверху, — вдвойне… — поболтай с Дэниелом, не знаю. Телек посмотри, ещё кофе себе налей.
В общем, собрала остатки чили и хлеба и, оставив Джин Ёна бухтеть в одиночестве, пошла на крышу. На другой стороне дома вовсю носились дети и кричали друг другу — ощущение, будто стоило с ними по-настоящему поговорить, как я смогла отчётливо слышать их топот и голоса.
И тут мне в голову пришла идея. Оставила ужин на крыше, крикнула «еда готова!», нарочно громко топая, спустилась в свою комнату и затаилась. Возвращаться на первый этаж ещё слишком рано, ведь Джин Ён здесь, да и хотелось кое-что проверить.
Вообще-то уточнить хотелось несколько вещей. Хотелось узнать, что Зеро с Атиласом имели в виду, когда говорили о том, что я связана с домом и что он имеет какое-то отношение к убийству мамы с папой. Чудесно, что у меня есть тот, кто может знать об этом больше: в следующий раз нужно будет задать детективу Туату пару-тройку вопросов. А пока нужно включить голову и не писать ему вещи, о которых может узнать Зеро.
Ещё неплохо бы разобраться, почему Джин Ён зависает тут каждый день, Зуб даю — не для того, чтобы я ежедневно упражнялась.
Но пока что была возможность разобраться только с детьми.
После того, как они пронеслись по коридору и влезли на крышу, я подождала минут десять, а затем тихонько вышла босиком и прокралась на крышу. Между в доме было очень мало, но в последнее время я неплохо натаскалась находить даже его мельчайшие ниточки в обычное время, не говоря уже о вчерашней стычке с вампиром, так что я использовала их, чтобы смягчить свои шаги по ступеням.
— Тихо, сказала я старой лестнице, — тут никого нет.
И действительно, ни единого скрипа или треска. Не то чтобы я их боялась. Дэниел называл их маленькими убийцами, но лишь потому, что они нередко разбрасывали на ступеньках свои ролики и не следили, чтобы электрические шнуры не оказывались слишком близко к воде. И если на то пошло, мы ни разу не заставали их на месте преступления: ещё одна причина, по которой я подозревала, что нам они кажутся. Но всё же, я прекрасно понимала, что Дэниел не в восторге, когда ему на голову с третьего этажа роняют всякое. Может я слишком долго была питомцем: я прекрасно понимала желание вступить в схватку с тем, кто сильней, а в последние дни Дэниел довольно много времени проводил с Морганой.
Но хоть я и не боялась их, я боялась выяснить, кем или чем они были на самом деле: за последнее время столько всего, что я считала человеческим, оказывалось совсем не человеческим. А ещё немного побаивалась, что они заметят, что я подглядываю.
И вот, я беззвучно кралась, благодаря серебристым нитям Между. Я приоткрыла дверь, ведущую на крышу, лишь на волосок.
Когда глаза привыкли к золотистому вечернему солнцу, я увидела детей. Дети — ни больше, ни меньше. Странно, что с души будто камень свалился, а сердце облегчённо стукнуло, ведь Моргана называла их именно «дети». Я решила немного за ними понаблюдать. Они выглядели счастливыми, а не злыми. Один мальчик, с перепачканными чили щеками и набитым
