но на рулетке генетических мутаций пока не выпал соответствующий сектор. Тогда бы речь шла только о проблеме доступности.
Что касается по крайней мере нашей тяги к алкоголю, то «эффект колеи», как и проблему доступности, можно уверенно отбросить. Дело в том, что идеальное решение этой предполагаемой ошибки эволюции – лекарство от этого паразита человеческого разума – уже существует в генофонде человечества, причем очень давно.
Мы упоминали энзим ADH, создающий в организме первую линию защиты от таких ядов, как спирт. ADH отщепляет от молекулы этанола (С2Н6О) два атома водорода, отсюда название – алкогольдегидрогеназа. Остается молекула ацетальдегида (С2Н4О), также весьма токсичного вещества и, безусловно, совершенно нежелательного для организма. Здесь вступает в дело второй энзим печени, альдегиддегидрогеназа (ALDH). В ходе процесса окисления (добавления атома кислорода, отнятого у оказавшейся поблизости молекулы воды) он превращает ацетальдегид в уксусную кислоту, значительно менее опасное химическое соединение, которое затем легко превратить в воду и углекислый газ и вывести из организма (рис. 1.2).
Рис. 1.2. Преобразование этанола в ацетальдегид, а затем в уксусную кислоту энзимами ADH и ALDH
Ситуация становится скверной, когда второй этап запаздывает. Если ADH благополучно преобразует спирт в ацетальдегид, а ALDH не спешит приниматься за дело, ацетальдегид начинает накапливаться в организме. Это плохо. Организм сигнализирует о своем недовольстве и панике покраснением лица, сыпью, тошнотой, учащенным сердцебиением и затрудненным дыханием. Вот что он нам сообщает: чем бы ты ни занимался, немедленно прекрати. Худший сценарий реализуется, если ADH прекрасно отработал, создав огромное количество ацетальдегида, а ALDH совершенно не справился со своей задачей, поскольку допустил накопление токсичного вещества и его начало носить по всему организму, как незадачливого персонажа Чарли Чаплина на конвейере. Как это ни удивительно, гены, кодирующие эти два энзима, не имеют непосредственной связи друг с другом, а причудливое сочетание – сверхэффективный ADH и невероятно ленивый ALDH – все же наблюдается в некоторых человеческих популяциях. Наиболее характерно оно для народов Восточной Азии, поэтому состояние, возникающее у носителей этой генетической комбинации, иногда называют синдромом азиатского румянца. Похоже, оно также присуще жителям некоторых регионов Ближнего Востока и Европы.
Организм не глуп. Симптомы, вызываемые избытком ацетальдегида, настолько неприятны, что люди, испытывающие их, прислушиваются к сигналам и быстро учатся не вливать в себя много спиртного. В действительности реакция покраснения лица делает употребление спиртного таким отталкивающим, что лекарство, вызывающее ее у генотипических индивидов, используется для лечения алкоголизма{86}. Носители гена, кодирующего энзимы этой разновидности, а также и функционально антагонистических мутаций, присутствующих в группах неазиатского населения, фактически избавлены от страсти к спиртному. Они могут выпивать умеренно, получая все преимущества такого разумного потребления алкоголя – уничтожение микробов, получение минералов и витаминов, а также калорий, если их недостаточно. Однако, поскольку при большом объеме выпитого резкое появление неприятных симптомов гарантировано, эти люди знают: они защищены от крайностей пьянства и алкоголизма, пока не перегружают свои неэффективные ALDH-энзимы большим количеством спирта. Они могут, образно говоря, съесть свой торт, получить от этого удовольствие и не упасть в него лицом. Превосходное решение проблемы захвата или эволюционного пережитка! Это равносильно тому, как если бы у нас имелся ген, делающий порнографию непривлекательной при сохранении тяги к сексу с целью продолжения рода или придающий пирожному вкус угля, а брокколи – нежнейшей амброзии. Какой сильный был бы ход со стороны генетики!
Это чудодейственное средство от проблемы с алкоголем присутствует в человеческом генофонде давно, появившись в Восточной Азии 7000–10 000 лет назад. Что любопытно, распределение этого признака словно бы следует за возникновением и распространением сельского хозяйства, основанного на рисоводстве. Возможно, это свидетельство реакции на внезапную доступность рисового вина{87}, но некоторые теории утверждают, что его изначальной адаптивной задачей была защита от грибкового отравления{88}. Охотники-собиратели ели дикорастущие овощи и фрукты, мясо диких животных и почти не заботились о хранении продуктов. Однако если вы начинаете выращивать рис, то имеете много зерна, которое, если запасать его на будущее в условиях влажности, быстро поражается грибком. Высокая концентрация ацетальдегида в организме, хотя и доставляет неприятные ощущения, очень эффективно уничтожает грибковые инфекции. Таким образом, появление реакции покраснения могло искупаться тем, что умеренно пьющие люди, хотя и страдали от таких болезней, могли безопасно употреблять в пищу запасенный впрок рис. Другие ученые отмечают, что неэффективная разновидность ALDH, возможно, защищает от туберкулеза и могла пройти отбор вследствие возросшего риска развития этого заболевания после того, как возникновение сельского хозяйства позволило людям жить большими группами с высокой плотностью населения{89}. Что бы ни было целью – фунгицид или лекарство от туберкулеза, если бы повышенный ацетальдегид мог защищать еще и от алкоголизма, это стало бы приятным побочным эффектом.
И каким прекрасным побочным эффектом! Если бы потребление алкоголя было всего лишь контрпродуктивной случайностью в нашей эволюционной истории, то гены «азиатского румянца» должны были бы со скоростью лесного пожара распространиться повсюду, где избыточное винопитие представляло потенциальную проблему. Иными словами, практически по всему цивилизованному миру. С учетом того, насколько стремительно другие недавние генетические адаптации, например переносимость лактозы или способность полноценно жить на больших высотах, захватывали регионы, где они полезны, каждый человек, способный прочесть эту книгу, краснел бы после одной-двух рюмок{90}.
Но этого явно не произошло. Гены, вызывающие такую реакцию, остаются ограничены относительно небольшой областью Восточной Азии и даже там не универсальны. Разновидность, независимо сформировавшаяся на Ближнем Востоке и в Европе, также имеет незначительное присутствие в популяции. Если генетическая эволюция решает серьезную проблему, то не стесняется поделиться решением. Тот факт, что на чудодейственное «лекарство» от нашей тяги к опьянению нашлось относительно мало желающих, – серьезное возражение против любой теории эволюционной ошибки.
Необъяснимая загадка: Почему повсюду в мире провалились запреты
В 921 г. исламский ученый Ахмад ибн Фадлан отправился по приказу багдадского халифа с дипломатической и религиозной миссией к волжским булгарам. Этот народ, недавно принявший ислам, жил на берегах Волги на территории современной России. Очевидно, халиф чувствовал, что понимание булгарами новой веры не мешало бы несколько скорректировать.
В пути послы встретили группу викингов, поразивших ибн Фадлана ростом и физическими данными, но и ужаснувших отвратительными привычками, оргиастическими погребальными церемониями и пьянством без меры. «Они напиваются медовухой до бесчувствия днем и ночью, – пишет он. – Часто случается, что кто-то из них так и умирает с чашей в руках»{91}.
Для викингов алкоголь был весьма важен. Имя их верховного бога – Один – означает «находящийся в экстазе» или «упившийся», и о нем говорилось, что он питается исключительно вином. Марк Форсайт отмечает это обстоятельство особым образом. У многих культур имелось божество, связанное со спиртным или опьянением. Это позволяло отвести алкоголю определенную роль в обществе. Но у викингов верховный бог и бог алкоголя совпадали. «Дело в том, что спиртному и опьянению не нужно было искать себе место внутри общества викингов, они и составляли само общество викингов. Алкоголь был властью, алкоголь был семьей, алкоголь был мудростью, алкоголь был поэзией, алкоголь был военной службой и алкоголь был судьбой»{92}.
Подобная культурная стратегия имела и обратную сторону. Рядом со средневековыми викингами участники современных студенческих братств показались бы бабушками, гоняющими чаи. Как отмечает Айан Гейтли, запойное пьянство играло настолько важную роль в культуре викингов, что «ошеломляющее число их героев и королей умерли от несчастных случаев, вызванных спиртным»{93}: они тонули в громадных чанах с элем, их умерщвляли бунтовщики, когда те валялись в пьяной отключке. Вечно пьяные вооруженные до зубов воины представляли угрозу для всех окружающих. Величайшая хвала в адрес легендарного героя викингов/англосаксов Беовульфа звучала так: «Он никогда не убивал своих друзей, когда был пьян». Как отмечает Форсайт: «Это было, очевидно, достижением – чем-то настолько из ряда вон выходящим, что
