– А Ник? Он разделяет твое отношение к женщинам?
Кван не сразу ответил. Пока он думал, я вдруг почувствовала легкий озноб – словно кто-то глядит мне в спину, и подумала: а вдруг это Ник вернулся и слушает наш разговор? Вот ужас-то! Я взглянула на Квана. Выражение лица у него действительно было странное: может, он и впрямь видит стоящего за моей спиной Ника? Но обернуться и посмотреть я не осмелилась.
– Послушай, я зря спросила, – испуганно пробормотала я. – Не отвечай, не надо! Ты его друг, понятно, что правды не скажешь.
– Не скажу, потому что не знаю. Я говорил, что Ник сильно изменился после аварии? И никаких романов он еще не успел завести. Так что я действительно не знаю. Но если судить по тому, как он к тебе относится…
– По-моему, он ко мне никак не относится.
– Ты ошибаешься.
– Похоже, он вообще отступился – подумал, как и ты, что я увлеклась Рэйвеном! Решил не мешать моему счастью, что ли?
Я вдруг разозлилась. Эти мужчины! Одни сложности от них. Вот не зря моя Лидия Матвеевна утверждала, что мужчины никогда не взрослеют. До седых волос всё мальчишки. Похоже на то.
– Ладно, не сердись, – сказал, вздохнув, Кван. – Хочешь, я с ним поговорю? Объясню про Рэйвена?
– Ну, объясни. Если только он тебе поверит, а то еще решит, что ты его просто утешаешь.
– Да, Иоланда, удивила ты меня. Похоже, я тебя недооценивал. И всех женщин вообще. Знаешь, мой отец говорил, что у женщины душа ребенка. Я так всегда к вам и относился.
– Может, душа у нас и детская, но ум вполне взрослый.
– Буду теперь думать обо всем этом. Озадачила ты меня. О, Ник вернулся! Соскучился без нас?
Я вздрогнула и опустила голову: так и знала. Наверняка он там давно стоит. Ну и пусть.
– Я вернулся, чтобы сообщить вам преприятнейшее известие: к нам едет Теодор! – торжественно провозгласил Ник, подсаживаясь к столу.
Кван радостно воскликнул:
– Вот это сюрприз! Ты же говорил, что он совсем плох?
– Да, так и есть. Но он вдруг решил, что непременно должен нас навестить. Так что послезавтра, надеюсь, увидимся.
– А кто это – Теодор? – спросила я.
– Замечательный человек, – сказал Ник, запуская ложку в банку с вареньем. – Теодор Дидель, целитель душ. Мою душу он после аварии собрал по кусочкам. И склеил. Так что теперь ею вполне можно пользоваться.
Я покосилась на Ника: что-то он совсем на себя не похож. Оживлен больше обычного, улыбается, да и голос звучит уж очень бодро. Неужели он все-таки подслушал наш разговор? Или нет? Может, Ник из-за приезда Теодора так взволновался? Теодор Дидель – это имя показалось мне знакомым. Ладно, посмотрим, что за целитель душ такой. Я и не предполагала, что эта встреча изменит всю мою жизнь.
Теодор появился у нас через пару дней вечером. Кафе мы закрыли пораньше, так что были только свои: мы с Кваном, один из его племянников, Ник, Капустка с сиделкой, Зинуля и Рэйвен. Гость явился с секретарем-помощником, который поддерживал его под локоток. Другой рукой Дидель опирался на трость. В первый момент он показался мне ужасно некрасивым, даже уродливым: и ростом не вышел, и сам неказистый – узкие плечи, непропорционально большая шишковатая голова с остатками седых волос, сморщенное лицо, которое не слишком украшали пышные усы и большие очки. А секретарь оказался красавчиком: высокий темноволосый молодой человек изящного сложения, строгий с виду. А какие у него глаза! Нет бы девушке достались: светло-карие с длиннейшими ресницами. И одет элегантно, хоть на подиум выпускай. Заметив, что я его разглядываю, секретарь очень мило покраснел. Оказалось, что разглядываю не я одна: Рэйвен тоже не сводил с него глаз, а бедная Зинуля метала на обоих негодующие взгляды.
– Ты видела? – возмущенно прошептала она мне на ухо. – Рэйвен-то! Неужели он…
– Наверно, он «би», – утешающе пробормотала я, поймав несколько смущенный взгляд Рэйвена. – За мной он довольно искренне ухлестывал.
– Может, притворялся? Для прикрытия?
– Даже не знаю…
– И что мне теперь делать?! Он прямо запал на этого красавчика!
– Зинуль, красавчик как приехал, так и уедет, а ты тут останешься. Я в тебя верю!
– Эх, не было печали, – горестно вздохнула Зинуля и решительно взяла третье пирожное.
Зинуля отвлекла меня, а оказалось, что Дидель что-то рассказывает. Я прислушалась и обомлела: вот оно, настоящее колдовство! Я слушала и больше не видела никаких недостатков в его внешности. Хотелось слушать и слушать, о чем бы он ни вещал. А когда он посмотрел мне в глаза… Даже не могу объяснить, что между нами произошло, причем мне показалось, что Теодор удивился не меньше меня. Он разглядывал меня некоторое время, а потом приглашающе похлопал по сиденью соседнего стула:
– Иди-ка сюда, девочка-енот! Ничего, что я на «ты»?
Я послушно села рядом и кивнула:
– Ничего.
– Как тебя зовут, я прослушал?
– Иоланда.
– О, какое прелестное имя! Очень тебе подходит.
Он еще всмотрелся в меня, потом вздохнул:
– Понятно. Ребенок, лишенный любви. Но ты замечательно справляешься, молодец. Только ты не тот сказочный персонаж, что думаешь. Вернее, не та. Ты вовсе не Золушка, уж поверь мне. В этой сказке ты – Фея. Просто тебе до сих пор никто об этом не говорил.
Я растерянно моргала, не понимая, каким образом Теодор узнал про Золушку и нелюбимого ребенка. И почему он назвал меня Феей? А потом вспомнила, как Ник сказал, что рядом со мной любой человек делается счастливым. Может, я и правда Фея? Фея Варенья! Я нервно хихикнула.
– Не пугайся. Просто я очень проницательный. Вот и тебя насквозь вижу. Ты ведь знаешь, кто я?
– Теодор Дидель… Ой! Так это вы?! Я же читала ваши книги. Целых три! Но давно, мне было лет пятнадцать.
– И ты все в них тогда поняла?
– Тогда-то казалось, что все. На самом деле, конечно, нет. Но они мне так помогли! Спасибо вам.
– На здоровье.
– Я даже письмо вам написала! Но оно, наверно, не дошло.
– Скорее всего. А ты знаешь, кто такой Дидель?
Я сразу же ответила, хотя до этого даже не задумывалась – Дидель и Дидель, мало ли странных имен и фамилий. Я вон Иоланда, и ничего. А тут сообразила:
– Дидель – это Птицелов. Есть такое стихотворение у Эдуарда Багрицкого!
– Правильно. Начитанная девочка.
И он нараспев прочел: «Но, шатаясь по дорогам, под заборами ночуя, Дидель весел, Дидель может песни петь и птиц ловить». И продолжил:
– Под заборами мне, слава богу, ночевать не приходилось, но птиц ловить я умею. А теперь меня самого поймала ты. В моей сказке про Птицелова ты – Ловчая птица.
