не оглядываясь, назидательно произнес тоном, которым к нему самому часто обращался отец Климент:
— Терпение — добродетель, с ним легко идти по жизни.
— Ты мне еще проповедь прочитай, юный святоша, — рассмеялась Ирина. — Терпение — добродетель ослов.
Но Владимир ничего не ответил. Вскоре дома закончились и с обеих сторон к дороге подступили деревья. А затем показался глубокий, вымытый водой в почве, овраг, через который был перекинут ветхий мостик. Ирина с опаской ступила на него. Но он оказался намного крепче и надежнее, чем выглядел.
Когда они перешли через овраг, Владимир сказал:
— Отсюда до Усадьбы волхва рукой подать. Если приглядеться, то можно даже увидеть крышу дома. Дойдешь сама?
Но сколько Ирина ни всматривалась, она ничего не видела. Поэтому она запротестовала:
— Не дойду. Заблужусь. Сгину. Не отмолишь свой грех вовек, Володимер. Веди, как велел отец Климент! А то пожалуюсь, и он тебя проклянет.
Владимир обреченно вздохнул и, ни слова не говоря, пошел по узкой извилистой тропинке, петляющей между деревьев. Но уже через несколько шагов, как только они поднялись на небольшой холмик, Ирина увидела темнеющий вдали частокол из бревен, ограждающий какое-то строение. Это и была Усадьба волхва.
— Ладно, уговорил, — сказала она в ответ на вопрошающий и одновременно укоряющий взгляд юноши. — Дальше пойду одна. Только скажи напоследок — далеко от Усадьбы волхва до Зачатьевского озера?
Юный звонарь обреченно покачал головой.
— Так я и думал, — произнес он осуждающе. — Кому еще нужна Усадьба волхва, как не заблудшей душе, желающей окончательно сгубить себя языческим обрядом на Зачатьевском озере? Прав был отец Климент, когда говорил, что новый волхв ничуть не лучше прежнего, и рано или поздно он снова примется за старое.
— Это я — заблудшая душа? — рассмеялась молодая женщина. — И кем только меня сегодня не называли, но ты, юноша, превзошел самого отца Климента. Это же надо! Быть тебе настоятелем храма в Куличках, Володимер, в земле русской просиявший, помяни мое слово. Но только после смерти отца Климента. Скажи честно, ждешь его безвременной кончины?
Юноша ничего не ответил, испуганно перекрестился и рысью припустил с холма по направлению к мостику через овраг.
— Эй, юный святоша! — крикнула ему вслед Ирина. — А как насчет обещанного поцелуя?
Но юноша только ускорил шаг, словно опасаясь, что молодая женщина догонит его и насильно поцелует, тем самым сгубив его бессмертную душу.
Когда он скрылся из вида, Ирина подхватила в одну руку чемодан, в другую — клетку с голубями и пошла по тропинке, ведущей к Усадьбе волхва. Спускаться с холма было легко. Она шла и, несмотря на несоответствие словам, весело и жизнерадостно напевала:
Закат торжественен и светел,
Земля наивна и чиста,
Как будто в жизни никогда
Не умирала на планете
С небес упавшая звезда…
Происшествие с юным звонарем развеселило молодую женщину, и даже ожидаемая встреча с хозяином Усадьбы волхва уже не так страшила ее своей непредсказуемостью, как прежде.
Глава 7. Усадьба волхва
Усадьбу волхва окружал забор из массивных, в длину руки толщиной, и заостренных вверху, словно копья, бревен. Казалось, что неведомый великан на своих плечах перенес могучие деревья из леса, обломал им ветви и воткнул их в землю, ограждая дом от незваных гостей. Во многих местах толстые бревна были обуглены, словно их пытались поджечь, кое-где виднелись вмятины от сильных ударов, нанесенных явно не рукой, а чем-то вроде средневекового тарана. Усадьба походила на крепость, которую хотели взять приступом враги, но она устояла против их яростного натиска.
Таким было первое впечатление Ирины, когда она подошла к Усадьбе волхва. И оно только усилилось, когда молодая женщина не нашла в ограде ни ворот, ни даже крошечной калитки, через которую можно было бы пройти. В плотно пригнанных и словно спаянных между собой бревнах не было ни единой щели, которая позволяла бы заглянуть внутрь. Сам частокол намного превышал человеческий рост, не говоря уже о том, что заостренные колья выглядели непреодолимой преградой. Это действительно была неприступная крепость, и, судя по всему, именно с такой целью ее и строили в давно минувшие века.
В том, что Усадьбу волхва воздвигли, по меньшей мере, в мрачную эпоху царствования Ивана Грозного, а быть может, и во времена монголо-татарского нашествия или еще раньше, когда после принятия христианства начались гонения на язычников, даже у Ирины, не очень хорошо знавшей историю Древней Руси, сомнений не возникло. Слишком мрачными и замшелыми выглядели бревна, из которых была сложена ограда, слишком явными были следы былых войн и междоусобиц, оставленные на ней. Но, несмотря на это, Усадьба волхва выглядела так, словно время было не властно над ней, и она могла простоять еще тысячи лет, не подверженная ни тлению, ни прочим бедам.
Но Ирина не была ценительницей истории. Неприступная ограда, преградившая ей путь к дому, вызвала у нее не восхищение своей музейной ценностью, а раздражение. Обойдя ее кругом дважды, молодая женщина разъярилась. Она так долго добиралась сюда — сначала на поезде, потом на автобусе, а затем пешком, устала, проголодалась и испытывала сильную жажду. Но вместо ожидаемого гостеприимства ее встретило нечто, чему противостоять она была не в силах. Благодаря красоте, обаянию и хитрым уловкам молодая женщина всегда добивалась своей цели, какой бы труднодостижимой та ни была. Но обычно ей противостояли люди. А на этот раз это была бездушная стена. И Ирина растерялась. Она попыталась постучать по бревнам, но только почувствовала боль в руке. Раздраженно нанесла удар ногой, но с тем же результатом. После этого Ирина начала прихрамывать, а рука отзывалась болью при малейшем прикосновении, однако все жертвы оказались напрасными. Если Усадьба волхва и была обитаема, то ее не услышали, даже когда она начала кричать:
— Эй, кто-нибудь! Отзовитесь! Есть кто живой?!
Единственное, что изменилось — откуда-то прилетела ворона и начала кружить над ней с противным карканьем. Ирина почти с ненавистью взглянула на назойливую птицу.
— Только тебя на мою голову и не хватало, — зло сказала она. — Собираешься выклевать мне глаза, летучая тварь? Только попробуй! С гусями я справилась, и тебе перья повыщипаю.
Она огляделась и увидела лежавший на земле камень. Подняла его и бросила в ворону. Камень не попал в цель, но птица, негодующе каркнув, улетела.
— То-то же! — торжествующе крикнула Ирина. — И не вздумай возвращаться со своими подружками. У меня камней на всех хватит.
Но радость победы быстро прошла, и уныние снова овладело молодой женщиной. Она присела на свой чемодан, поставив клетку с голубями у
