Плат.
Джарелл бросился в воду с теплохода в Карибском море
и Густав Флобер (1849).
Пока тело мое продолжает свой путь, мысли мои все возвращаются назад и хоронят себя в прошедших днях.
Вслух я пробормотал по-ирландски:
— Och, Ochon!
Подошла еще одна путешественница во времени и села на другой конец скамейки. Я пью капучино из бумажного стаканчика.
Никаких шоколадных крошек. Терпеть это не могу.
Путешественнице лет двадцать пять, с ног до головы в браслетах. Сказала:
— Кофеин тебя убьет, парень.
Я решил, что ответа не требуется.
Она продолжила:
— Слышишь меня, эй?
— Слышу, ну и что?
Она подвинулась поближе:
— Что с твоими негативными волнами?
Меня обволокло облаком пачули. Я решил перестать притворяться хиппи и сказал:
— Вали отсюда.
— Эй, парень, ты излучаешь мощную враждебность.
Мой кофе остыл, я поставил стаканчик на скамейку.
— Когда ты был ребенком, у вас в доме были красные ковры?
— Что?
— Фэн-шуй говорит, что тогда дети вырастают агрессивными.
— У нас был линолеум, рвотного цвета. Мы вместе с ним дом купили.
— Вот как?!
Я встал и ушел. Оглянулся и увидел, что она взяла мой кофе и, запрокинув голову, пьет из стаканчика.
Мне ужасно хотелось отлить, я даже боялся, как бы не пришлось нарушить общественный порядок. На площади в это время собралась толпа юных пьянчуг. Это место приобрело дурную репутацию после того, как сюда повадились педофилы. Главный пьянчуга крикнул:
— Выпить хочешь?
Будто бывает, что я не хочу выпить. Тем не менее я ответил:
— Нет, но все равно большое спасибо.
В Зеленой гвардии мне назначили на полпервого, так что времени еще оставалось уйма. Мельком заметил себя в зеркале: волосы торчат во все стороны. Удаляясь, я произнес:
— Будьте осторожны.
Подростки ответили хором:
— Да благословит вас Господь, сэр.
На углу Ки-стрит я заметил старую парикмахерскую. Взглянул на часы, прикинул… и направился туда.
Клиентов не было. Парень лет тридцати отложил в сторону журнал «Сан» и спросил:
— Как делишки?
— Неплохо, спасибо.
Я немедленно определил английский акцент и спросил:
— Разве это заведение раньше не называлось «У Хейли»?
— Чего хотите?
Он не сказал «хочете», но оно как бы повисло в воздухе, готовое появиться в любую минуту.
— Забыл номер, — сказал я, — но, думается, я хочу номер три.
— Уверены?
— Ну, у Бекхэма номер один, а я определенно хочу немного подняться.
Он жестом показал на кресло, и я уселся. Спросил:
— Из Лондона?
— Хайбери.
Мне так и хотелось сказать: «Хайбери с его дерьмовым акцентом», но я сдержался и заметил:
— Замечательная погода.
Музыка играла слишком громко, поэтому парень сказал:
— «Джой дивижн»… 1979-й… «Незнакомые удовольствия».
Мне вообще-то нравилось. Некая перекрученная смесь изящества и грубости, она действовала на мою подусохшую чувствительность. Я сказал:
— Годится.
— Ну да, приятель, это клево. Знаете, уже двадцать лет прошло с того дня, как Ян Куртис выпил бутылку виски, посмотрел фильм Вернера Герцога по телевизору, поставил альбом «Студжес» и…
Он замолчал. Пришла пора произнести заключительную часть фразы. Она явно не обещала ничего хорошего. Я не стал портить ему представление и спросил:
— И что?
— Пошел на кухню и повесился на вешалке для одежды.
— Господи!
Парень перестал стричь мои волосы и опустил голову. Я спросил:
— Почему?
— Не знаю. Он запутался: с одной стороны, разваливающийся брак, с другой — любовник. Здоровье он сам погубил — не вынес успеха группы… гель?
— А вы как думаете?
— На вашем месте я бы не возражал.
— Тогда валяйте.
Он послушался.
Уходя, я дал ему приличные чаевые.
— Эй, спасибо большое.
— Нет, это вам спасибо.
~ ~ ~
В охранную фирму я позвонил с утра пораньше. Назвался вымышленным именем и сказал, что ищу работу. Меня спросили:
— Опыт есть?
— Служил в полиции.
— Отлично.
Мне хотелось понять, узнает ли меня кто-нибудь из их сотрудников. Дальше собирался действовать по обстановке. В худшем варианте я мог даже получить работу.
По дороге зашел в музыкальный магазин «Живаго». Менеджер, Деклин, был представителем одного из редчайших видов — коренной житель Голуэя. Он спросил:
— Как дела?
— Нормально.
— Господи, что с твоими волосами?
— Это стрижка номер три.
— Это настоящий позор, черт возьми. Что там торчит?
— Это гель.
— Видел тебя в лучшем виде.
— Хотел купить пластинку, так, может, закончим обмен любезностями?
— Какой чувствительный! Чего ищешь?
— «Джой дивижн».
Он громко расхохотался:
— Ты?..
— Слушай, хочешь продать мне пластинку или нет?
— Альбом компиляций… Вот он.
— Ладно.
Он сбросил несколько фунтов, так что я решил, что он заработал право шутить. Выйдя из магазина, я глубоко вздохнул и сказал:
— Пора начинать представление.
* * *
Линда положила ладонь ему на руку:
— Знаешь, тебе не обязательно это делать.
Он немного удивился и повернулся к ней:
— Мы же хотим узнать, что будет дальше, да?
— Я забыла, — сказала Линда. — Ведь ты меня используешь. Я — твоя идея для кино.
Чили сказал:
— Мы все используем друг друга.
Элмор Леонард. «Держись»
