по обшарпанной краске на потолке, мы были в одной из комнат Дома веселья позади Большого шатра. В открытые окна проникал морской ветерок, и дышалось гораздо легче, чем в наших собственных спальнях этажом ниже. Как обычно, все лучшее – для клиентов.
– Что случилось? – прохрипела я.
– В самом конце номера ты упала. Дядя Вольф постарался, чтобы все выглядело, словно так и было задумано.
Вскрик Роджера, сожаление, промелькнувшее на его лице в тот миг, когда навалилась боль…
Колетт стояла возле фотографии в рамке. Три красивые женщины в одинаковых полосатых купальных костюмах. Наши несчастные матери – тетя Аделин, тетя Бонни и моя мама, Кэтрин.
– Отец просил побыть с тобой, пока не очнешься. Если тебе ничего не нужно…
– Колетт! – Милли бросила на нее укоризненный взгляд.
– А что? Хотела заглянуть к Роджеру, пока не пришли клиенты.
Роджер. Он страдает из-за меня. Дядя Вольф поручил мне очаровать одного-единственного человека, так нет же – мне вздумалось очаровать сразу всех.
И наверняка дядиными стараниями я очнулась в Доме веселья. В нашей лучшей комнате, ни больше ни меньше.
Я вскочила с кровати. Мир покачнулся, едва не сбив меня с ног. Кое-как добрела до шкафа, распахнула дверцы. На единственной вешалке висел мой наряд для Дома веселья.
Дядя Вольф до сих пор верил, что я справлюсь.
Под пристальным взглядом Колетт я сняла с вешалки кружевное платье.
– Что ты задумала?
– Пойду искать своего клиента. – Никак не получалось выбраться из порванного трико. Если Дьюи уже ушел, нам конец…
Нет. Я его отыщу и зачарую так, что он будет валяться у меня в ногах. Чего бы мне это ни стоило.
Колетт взглянула на меня так, будто у меня на лбу выросли Эффиженовы рога.
– Тебе нельзя туда возвращаться в таком виде.
– Потому я и переодеваюсь.
На пол соскользнуло окровавленное трико. А на мне ни царапинки.
Бедный Роджер.
– Даже несмотря на легенду, которую сочинил отец, ты не должна выставлять напоказ свое здоровье. Страттори будут в ярости. Ты же знаешь, они стараются держать свою магию в секрете.
Черт, а ведь она права. Многие туристы ставили магию Шармана на одну доску с хиромантией – забавно, но неправдоподобно. Клиенты Ревеллей в нашем Доме веселья испытывали магию на себе, однако все равно ходили слухи о галлюциногенах и других фокусах. Такое неверие играло на руку семье Страттори. Они скрывали свои целительские способности от всего мира и предоставляли услуги только магическим семьям. Если жители материка поймут, что могут перевести свои хвори и увечья на других людей, магия Страттори будет пользоваться огромным спросом. Элен Страттори стащит у нас весь джин и скроется – только ее и видели.
Натягивая на плечи кружевные ленты, я робко улыбнулась Колетт:
– Можешь привести сюда бутлегера?
– Ни за что.
– Ну пожалуйста!
– Тебе надо отдохнуть! Хватит приключений на сегодняшний вечер.
– Со мной все нормально, просто…
– Просто ты перегибаешь палку. Слишком много на себя берешь.
– Знаю. – На сцену бросили целые груды самоцветов, а мне все мало.
Колетт открыла и закрыла рот, но мы все услышали ее невысказанные слова: «Будь я примой, этого бы не случилось».
Нет, от Колетт помощи не дождаться. Ей даже нравилось отказывать мне. Другое дело – Милли, она старалась всеми силами избегать ссор.
– Милли, прошу тебя. Приведи его ко мне!
Она прикусила губу:
– Не знаю… Выглядишь ты хуже некуда.
Я поглядела в зеркало. Локоны растрепались, под глазами синяки. Не беда, я зачарую Дьюи так, что он сочтет меня красавицей.
Ухватившись за столбик кровати, я закрыла глаза и обратилась к своей магии. Голову пронзила боль, слепящая, как удар молнии…
Хватит. Пора прекращать, пока меня опять не вырубило.
Моя дополнительная магия не была безгранична. Я всегда представляла ее маленькой чернильницей, спрятанной в глубинах сознания. Если я исчерпаю ее до дна, чернила засохнут и превратятся в хлопья и я потеряю сознание от боли. А если на время оставить чернильницу в покое, она снова наполнится.
Сейчас она была абсолютно сухой.
Черт побери! Судьба нашей семьи подобна незавязанной нитке жемчуга, и она выскальзывает у меня из пальцев.
Магия магией, но попробовать все-таки надо. Если придется соблазнять его старым добрым способом, значит, так тому и быть.
Я приподняла свой скудный бюст над верхним краем глубокого выреза, как много раз делала мама у меня на глазах.
– Дядя Вольф не зря велел отнести меня сюда. Он так задумал.
Милли шагнула к двери, но Колетт преградила ей дорогу:
– Лакс, скажи нам правду. Зачем тебе это?
– Я уже говорила…
– Ой, да ладно! – Колетт вздернула подбородок. – Ты, как и мы все, терпеть не можешь Хроносов. И он ни за что не принесет с собой драгоценные камни. Тут дело в чем-то другом.
Колетт любила докапываться до истины. Мне не хотелось ее тревожить, но спорить было некогда.
– Ладно, скажу. Нам нужно спиртное.
Их глаза широко распахнулись. То ли они удивились, что я впервые в жизни сказала правду, то ли не ожидали, что у нас кончается выпивка.
Милли заморгала:
– Дела так плохи, что нам придется покупать у Хроносов?
– Из бутлегеров остался только он один. – Это не было секретом. С тех пор как был принят сухой закон, конкуренты Дьюи постепенно исчезли один за другим.
Колетт всмотрелась в мое лицо:
– Значит, ты постараешься выманить у него камушек, а потом уговоришь продавать нам спиртное?
– Таков наш план.
– А если он откажется?
Тогда завтра наши двери не откроются.
– Слушайте, я не собираюсь бросаться к нему в объятия. Просто немного пококетничаю, чтобы он продавал товар дяде Вольфу по цене, которую мы в силах заплатить.
– Ого! – всплеснула руками Милли. – А может, лучше я попробую?
– В этом нет нужды…
– А ты видела, какой он красавчик? По-моему, просто неотразим.
– Нет. – Мой голос прозвучал резче, чем я хотела. – Не надо, – сказала я уже спокойнее. – Я сама справлюсь.
– Эй, Лакси, а чего это ты так разрумянилась? – Милли прижала ладони к сердцу. – Помяни мое слово, у вас будут милые, очаровательные детки, умеющие путешествовать во времени.
Колетт взглянула на фотографию наших матерей:
– Слышали бы они нас сейчас.
– Ну что, значит, поможешь?
– Пойду посмотрю в вестибюле Дома веселья. А ты, Милли, проверь в Большом шатре и не вздумай его охмурять.
Милли надула губки:
– Но…
– Наша прима – Лакс. – В словах Колетт сквозила горечь. – Каждый должен играть свою роль.
Милли не нуждалась в долгих уговорах. Подмигнув мне через плечо, она выскользнула из комнаты.
А Колетт остановилась в дверях:
– Вид у тебя все равно болезненный.
– Нарумянюсь посильнее.
Она замешкалась – возможно, хотела прочитать мне еще одну лекцию обо всех сегодняшних оплошностях. Стиснув зубы, я отвернулась к зеркалу, и дверь тихо закрылась за Колетт.
Если бы мама видела меня сейчас, она гордилась бы, правда? Тем, что я прима, тем, что ставлю интересы своей семьи превыше всего. Кто бы ни был клиентом. Какова бы ни была цена.
Повинуясь внезапному порыву, я встала и подошла к фотографии. Мама стояла в центре, между своими сестрами, их руки переплетались. За плечом тети Аделин вырисовывалась старая деревянная пристань, резной узор на ее досках напоминал небоскребы Манхэттена, скрытые в дымке за горизонтом. Лучи заходящего солнца озаряли смеющиеся лица девушек.
Я отвела глаза. Но поздно – горе уже проникло под кожу, пробрало до костей, лишая сил.
Не надо больше думать о них. Сегодня не надо.
Глава 6
Джеймисон
Зрительный зал заполонили официантки с мерцающими коктейлями. По их накрашенным лицам с безукоризненными улыбками невозможно было ничего прочитать о судьбе Лакс. Жива ли она? Или ее изящные руки и ноги разбиты и изломаны, как те херувимчики на набережной?
И куда запропастился Роджер?
Любопытная Триста сунула палец в фонтан с шампанским.
– На вкус как моча.
– Неужели ты сейчас способна думать об этом?
– Брось, Джеймо, ты ее даже не знаешь. Мы тут застряли, только чтобы дождаться Роджера, а то мало ли что. – Она огляделась. – Мне кажется или на меня вправду
