у тебя осталась вода во фляжке?
Уильям-Энн всхлипнула.
Вздрогнув, Сайленс вскочила на ноги. Дочь стояла возле моста, а за ней виднелась темная фигура. Болезненный зеленый свет вдруг разогнал тьму: фигура достала пузырек со светопастой. Сайленс узнала Реда.
Он приставил кинжал к шее Уильям-Энн. Стычка с тенями далась ему тяжело: один глаз превратился в бельмо, пол-лица почернело, губы усохли, обнажив зубы. Тень прошлась ему по лицу. Повезло, что выжил.
— Я догадался, что вы вернетесь этим путем, — невнятно выговорил он, капая слюной с подбородка. — Серебро. Давай сюда ваше серебро.
Его нож был… из обычной стали.
— Живо! — взревел Ред, сильнее прижав лезвие к горлу Уильям-Энн.
Если он прольет хоть каплю крови, не успеешь и глазом моргнуть, как слетятся тени.
— У меня только кинжал, — солгала Сайленс, вытащив кинжал и бросив перед Редом на землю. — Слишком поздно, Ред, твое лицо не спасти. Иссушение уже не обратить.
— Плевать, — прошипел он. — Теперь труп. Отойди от него, женщина. Прочь!
Сайленс шагнула в сторону. Получится добраться до него, прежде чем он убьет Уильям-Энн? Ему придется поднять кинжал. Если она правильно выберет момент…
— Ты убила моих людей, — прорычал Ред. — Они все мертвы. Боже, если бы я не закатился в ту рытвину… Мне пришлось слушать. Слушать, как их убивают!
— Ты оказался умнее, чем они, — отозвалась Сайленс. — Ты бы не смог их спасти, Ред.
— Сука! Ты их убила.
— Они сами себя убили, — прошептала она. — Ты заявляешься в мой Лес, отбираешь то, что принадлежит мне? Жизнь твоих людей против жизни моих детей, Ред.
— Ну значит, ты не шелохнешься, если хочешь, чтобы твоя дочь осталась цела. Подбери кинжал, девчонка.
Всхлипывая, Уильям-Энн опустилась на колени. Ред присел следом, не спуская глаз с Сайленс и не отнимая ножа от горла девушки. Дрожащими руками Уильям-Энн подняла кинжал с земли.
Ред вырвал его и взял в свободную руку.
— Девчонка потащит труп, а ты подождешь здесь. Не смей приближаться.
— Конечно.
Сайленс прикидывала, как поступить. Прямо сейчас нападать нельзя. Он настороже. Она пойдет за ним по Лесу, вдоль дороги, и дождется подходящего случая. И тогда нападет.
Ред сплюнул.
Из тьмы прилетел арбалетный болт с тупым наконечником и ударил его в плечо. Нож у горла Уильям-Энн дрогнул, по шее сбежала струйка крови. Глаза девушки расширились от ужаса, хотя это была просто царапина. Царапина не представляла опасности.
А вот пролитая кровь…
Ред упал на землю, ловя ртом воздух и прижимая руку к плечу. На его ноже блестели капли крови. Тени вокруг почернели. Их глаза вспыхнули зеленым, потом покраснели.
Кровь. Красные глаза в ночи.
— Проклятье! — завопил Ред. — Проклятье!
Его окружил рой красных глаз. Тени тотчас набросились на того, кто пролил кровь.
Сайленс потянулась к дочери. Ред схватил Уильям-Энн и толкнул перед собой, пытаясь заслониться от тени, потом развернулся и рванул в другую сторону.
Уильям-Энн пролетела сквозь тень. Лицо тут же начало усыхать, натянулась кожа вокруг глаз и на подбородке. Девушка споткнулась и упала в руки матери.
Сайленс захлестнула паника.
— Нет! Дитя, нет. Нет, нет…
Из горла Уильям-Энн донеслось сдавленное бульканье. Губы стянуло, обнажились зубы. Веки ссохлись, глаза полезли из орбит.
«Серебро. Нужно серебро. Ее еще можно спасти».
Сайленс вскинула голову, прижав к себе дочь. Ред мчался по дороге, размахивая серебряным кинжалом, лишь сверкали искры. Его окружили сотни теней, словно воронье слетелось на падаль.
Туда им не надо. Тени скоро его прикончат и начнут искать плоть — любую плоть. На шее Уильям-Энн еще оставалась кровь. Ею займутся следующей. Но и без этого иссушение делало свое дело.
С помощью кинжала Уильям-Энн не спасти. Нужна пыль, серебряная пыль, чтобы засыпать ей в горло. Сайленс пошарила в кармане и наскребла щепотку серебра.
Мало. Этого слишком мало. Благодаря урокам бабки ум успокоился, и все сразу прояснилось.
Постоялый двор близко. Там у нее есть еще серебро.
— Ма… матушка…
Сайленс подхватила Уильям-Энн на руки. Какая легкая — плоть высыхает. Собрав остатки сил, Сайленс побежала через мост.
После того как они тащили труп, руки будто налились свинцом. Труп… нельзя его бросить!
Нет. Не о том она думает. Покончив с Редом, тени займутся трупом, плоть еще достаточно теплая. О вознаграждении можно забыть. Нужно сосредоточиться на Уильям-Энн.
По щекам Сайленс текли слезы, встречный ветер холодил лицо. Дочь у нее на руках сотрясали предсмертные судороги. Если она умрет так, то станет тенью.
— Не покидай меня! — крикнула Сайленс в ночь. — Пожалуйста. Не покидай…
Из-за спины донесся протяжный скорбный вопль. Тени настигли Реда, и вопль оборвался. Тени вокруг Сайленс замирали на месте, их глаза наливались красным.
Кровь. Красные глаза.
— Ненавижу тебя, — прошептала Сайленс на бегу. Каждый шаг был пыткой. Возраст давал о себе знать. — Ненавижу тебя! За все, что случилось со мной. Со всеми нами.
Она не знала, к кому обращалась: бабке или Запредельному. Часто они сливались у нее в уме. Неужели она не осознавала это раньше?
Сайленс продиралась вперед, по бокам хлестали ветви. Неужели впереди свет? Постоялый двор?
Вокруг раскрылись сотни красных глаз. Выбившись из сил, Сайленс споткнулась. Уильям-Энн казалась тяжелой охапкой веток. Дочь трясло, ее глаза закатились.
Сайленс достала остатки серебряной пыли. Хотелось высыпать ее на Уильям-Энн, хотя бы немного облегчить боль, но она точно знала, что это бессмысленно. Сквозь слезы глянув вниз, она обвела их обеих маленьким кругом из серебра. Что еще ей оставалось?
Уильям-Энн, хрипя, билась в конвульсиях и цеплялась за руки матери. Тени, чуя кровь и плоть, слетались десятками.
Сайленс крепче прижала дочь. Нужно было все-таки забрать кинжал. Уильям-Энн он бы не исцелил, но, по крайней мере, она могла бы сражаться.
Без кинжала, да и вообще без всего ей не справиться. Бабка была права с самого начала.
— Тише, милая… — прошептала Сайленс, зажмурившись. — Не бойся.
Тени бросались на ее хрупкий барьер, сыпя искрами. Сайленс открыла глаза. Одни отступали, другие налетали, ударяясь о серебро. Красные глаза подсвечивали корчащиеся черные силуэты.
— Лучик солнца, — шептала Сайленс, с трудом выдавливая из себя слова, — ночь прогонит.
Уильям-Энн выгнула спину и затихла.
— Засыпай… моя… малышка… Пусть исчезнут твои слезы. Тьма окружит нас, но все же… мы когда-нибудь проснемся…
Как же она устала.
«Нельзя было позволять ей идти со мной».
Но тогда Честертон ускользнул бы, а ее наверняка убили бы тени. А Уильям-Энн и Себруки попали бы в рабство к Теополису, а то и хуже.
Выбора не было, как и пути назад.
— Зачем ты отправил нас сюда? — крикнула она,
