Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
— А вручали немцы, — ухмыльнулась Калина. — Не жуй жвачку. Где они вас, стрелков ядреных, прихватили?
— Ты по-человечески уже и говорить разучилась, — не выдержал Мальчевский. — Признайся, сколько по лагерям отмутузила?
— Может, тебе еще и справку показать? Что не сбежала, что «под чистую»?
Мина приближалась так медленно и с таким воем, словно ей приходилось натужно пробуравливать серый гранит зимнего неба. И, хотя осколки щедро посекли нависший над домом скальный карниз, а несколько даже врубилось в массивную, крепостной кладки, стену, все равно Калина восприняла взрыв лишь как мучительный конец заунывного вытья.
— Ну так что дальше? Накрыли вас немцы вместе с этой частью, и что? — совершенно спокойно продолжила Калина, как только отгрохотали взрывы еще двух мин и снова наступило затишье.
— В хате мы ночевали. Неподалеку от части, — объяснил Мальчевский, уже стоя у двери. Разговор не получился, он это понимал. Калина вела себя так, что разламывать весь этот черствый кусок своей судьбы Сергею уже не хотелось. Хотя было в этой девушке что-то такое, что заставляло его присматриваться к ней, оценивающе следить за ее грубоватой, далеко не женственной походкой. — Проснулись от гула самолетов, которые — это я сразу определил — шли со стороны границы. Первая волна улетела на восток, вглубь, а вторая сразу же набросилась на часть. Деревню не трогали, шерстили именно военный городок да небольшой полигон, подступивший к леску неподалеку от нашей хаты.
— Так и должны были сделать. Не оставлять же вас нетронутыми.
— Словом, поднял я свое перепуганное «войско», быстро одел его и сразу повел на дорогу, ведущую к части. Чтобы, как мыслилось, помочь красноармейцам обороняться. Но пока мы под разрывами добежали до городка, застали там лишь санитаров, переносивших поближе к лесу раненых.
Казармы уже были разрушены и горели. Склад с горючим взорвался на наших глазах. Ну а все уцелевшие бойцы, как и полагалось им на случай войны, ушли в сторону границы, поддерживать пограничников. Там, у этого злополучного склада, я потерял двоих из девяти своих ребят. Тех, что первыми достигли части и первыми же бросились тушить.
Оставшихся повел назад, к селу. Еще удалось прихватить возле части четыре винтовки.
— Что ты выплакиваешься мне в подол? — озлобленно перебила его Калина. — На кой мне все эти твои страсти?
— Слушай ты, голубка иерихонская, — помотал головой Мальчевский. — Можешь ты хоть раз в году человека выслушать? Если сама растелиться на три добрых слова не в состоянии, то хоть не лязгай клыками, когда хороший человек хорошим словом тебя напутствует.
Девушка коротко, резко рассмеялась. В этом смехе не было ничего женского: какой-то хриплый дрязг замороженных, пропитых связок. Подхватив положенный младший сержантом на стол «шмайссер», она, не переставая смеяться, вырвала из него рожок и очистила ствол от патрона. А проделала все это так заправски и так «между прочим», словно несколько последних лет только то и делала, что возилась со «шмайссерами».
— Потом ты со своими стрелками отходил к родному местечку, — снова напомнила Сергею о его саге. Это напоминание звучало, как просьба о перемирии. — Отходил, да не дошел…
— Точно, — подтвердил Мальчевский, немного замявшись. — На окраине соседнего села наткнулись на десантников. Человек сорок. Стреляли мои ребята неплохо, но этого на войне мало. Нужно еще иметь крепкие нервы и уметь воевать. И пока мы по кладбищу отходили к церкви, остался я лишь с двумя хлопцами. Только с двумя, понимаешь? Может быть, мы бы еще продержались часок, потому что отстреливались хорошо, по науке. Из-за каменных стен — да по движущимся мишеням. Человек десять уложили — не вру.
— Не так уж и много, — процедила Калина.
— Но тут прорвались немецкие танки с десантом на броне. Одним снарядом снесли колокольню, вместе с парнишкой, который взобрался туда. Другим проломили стену. Последнего моего вольного стрелка добили уже на моих глазах.
Штыком. Раненого. Прямо у входа.
Мальчевский помолчал. Калина не торопила его. Она ждала заключительной фразы этого рассказа. Ждала, пока хватило терпения.
— Ты-то как свою шкуру спас, если последнего на твоих глазах?
— Под обломки заполз. Там еще пыль столбом стояла.
Немцы метнули гранату, затем добили раненного ее осколком парнишку и дальше пошли поливать огнем. Ну, успокоились, осмотрели то, что осталось от церкви, по лестнице поднялись, заглянули на руины колокольни… Словом, отсиделся тогда твой младсерж Мальчевский, как нашкодивший кот. А потом уже тылами пробирался. Вместе с безлошадными нашими кавалеристами из окружения выходил. Так что там, в церкви… Прием вроде бы детский, как в жмурки, тем не менее жизнь он мне спас.
— Ну, за такую жизнь, как твоя, можно было бы и не цепляться.
Мальчевский умолк, поднялся, нервно поправил шинель, ремень. Перебросил с руки в руку автомат.
— Я тоже так считал, когда заходил сюда. Что за жизнь свою тебе особенно цепляться уже не стоит.
Потому что шел с твердым намерением пристрелить тебя, как шавку.
— Что ж мешает? — спокойно спросила Калина, передергивая затвор своего автомата.
— Жалость, — бросил Мальчевский уже из-за порога. И изо всей силы грохнул дверью. — Нашел перед кем исповедоваться, идиот! Это ж надо: первый раз на веку чуть ли не полжизни чужому человеку пересказал! И кому? Какой-то немецкой шлюхе!
Он не видел, что Калина вышла вслед за ним. Не видел, как вскинула автомат.
— Эй ты, ублюдок деревенский!
Мальчевский оглянулся и замер. Одной очередью Калина прошлась по склону плато слева от его фигуры, другой — справа. Пули проходили в такой близости от тела младшего сержанта, что ему казалось, будто ощутил в своем теле каждую из них.
— Все, оттатакала свое? — спросил он, сдерживая дрожь, охватившую все его тело.
— Еще раз пикнешь что-нибудь относительно немецкой шлюхи — весь магазин в лоб вложу. Ни под одним камнем церковным не отлежишься.
9
К одиннадцати вечера в светлице дома Брылы перед Беркутом предстали лейтенант Кремнев, сержант-разведчик Исмаилов, а также Мальчевский, Сябрух и Калина Войтич. Ни слова не говоря им, капитан подождал еще немного, и лишь когда в комнату ввалился запыхавшийся лейтенант Глодов, прошелся перед этим небольшим строем.
— Судя по всему, немцы готовят атаку на нас с правого берега, по льду. Бойцы, засевшие на косе, в руинах, которые мы называем «маяком», видели группу офицеров, которые в бинокли изучали наш берег, и солдат, которых они заставили испытывать лед на прочность.
— Так и было, испытывали, — поддержал его Кремнев. — А со стороны реки плато наше более доступное, нежели со стороны левобережья.
— Поэтому, — продолжил излагать свой план Беркут, — я принял решение нанести противнику упреждающий визит вежливости. Сегодня в полночь.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
