женщин, поднявшихся на борт корабля.
К его крайнему изумлению, она фыркнула.
— Ты грязный лжец.
— Не в этот раз — увещевал он ее, не позволяя ускользнуть от своего добродушия.
Она уставилась на него так, будто он был самой большой и тусклой лампочкой, с которой ей когда-либо приходилось иметь дело.
— На вторую ночь на этом корабле капитан привел с собой настоящий отряд проституток, чтобы развлечь всю команду.
Отсмеявшись, он помахал ей рукой.
— Это не в счет — наш якорь упал.
— Гах! — она вскинула руки вверх и поерзала, как будто хотела пройти вдоль прохода, —ты самый смешной и одновременно, приводящий в ярость человек. Как ты избежал петли — одна из величайших загадок нашего времени.
— Это действительно не так, — он усмехнулся, наслаждаясь тем, насколько милой сделала ее досада, даже в бледном, сером зимнем свете, просачивающемся сквозь грязь окна. — Мне поставили своего рода ультиматум. Либо я объявлю себя бывшим графом Кростуэйтом, займу свое политическое место и возьму на себя дворянские обязанности… либо тюрьма и, скорее всего, петля. Я скажу вам, что это было одно из самых трудных решений, которые я когда-либо принимал. Жизнь лорда чрезвычайно утомительна. Бывают дни, когда я бы предпочел виселицу.
Шум, наполовину недоверие, наполовину разочарование, вырвался из ее груди.
— Вот почему все ненавидят аристократию.
— Говорит графиня.
— Вдова! — воскликнула она. —И я никогда не хотела стать графиней. Я влюбилась в Мортимера Везерстока еще до того, как узнала, что он сын графа.
Теперь настала его очередь возмущаться.
— Если ты скажешь мне, что любишь этого идиота, я прямо сейчас выброшусь из поезда.
— Каким бы заманчивым ни был этот исход, я не могу утверждать, что любила Мортимера Везерстока. Пока он ухаживал, я нашла его очаровательным. Он был одним из самых красивых мужчин, которых я встречал в обществе, и никогда не показывал ту гниль, которая гноилась в его душе, пока не стало слишком поздно.
Вопросы застревали в горле Себастьяна, пока не заставили его замолчать. Он хотел понять степень ее ущерба. Не просто залатать дыры, пронзившие ее душу и дух… но по-настоящему их исправить.
“Как может такой сломленный человек, как ты, исцелить ее?”— спрашивала его совесть. “Она лучше, чем ты когда-либо будешь”.
Именно из-за этого шепота некоторое время назад он запер свою проклятую совесть и никогда не планировал снова освобождать ее.
Какой чертов ключ нужен, чтоб эта женщина смогла вырваться из тщательно поддерживаемой тюрьмы, к своей лучшей жизни?
— Я не желала титула, — продолжила она. — Я хотела быть женой. Чтобы принести гордость своей семье. Заботиться о большом доме и посвятить себя различным благотворительным делам. Мне хотелось вырастить добрых сыновей и сильных дочерей. Я хотела… Почему ты так смотришь на меня?
— Потому, что я собираюсь тебя поцеловать, — выпалил он. — Я думал, это чертовски очевидно.
— Ты не,— вот только... на этот раз она не отступила. — Вы хотите, чтобы я,— ее сочный рот приоткрылся. — Я никогда.
Гигантская ложь.
— И почему бы нет? — спросил он, помня о том, что многие люди больше всего лгали самим себе. Особенно, когда дело касалось дел сердечных.
Или какие-то дела, правда?
На этот раз ее глаза поднялись над его галстуком, но остановились на его губах.
— Я знаю, где был этот рот,— изобразила отвращение.
— Поскольку они всегда были на моем лице, — поддразнил он, — я могу ручаться исключительно за их местонахождение. Клянусь, они никогда не рисковали заходить туда, куда не следует.
— Я знаю, что они пробрались между бедер простой шлюхи, — обвинила она. — Они могут быть больны.
— Правда?— он почесал затылок, наслаждаясь происходящим. Значит, графиня была сплетницей? Как весело – он нашел восхитительный недостаток, которым они могли поделиться. — Просто шлюх слишком много, чтобы запомнить их всех, хотя у меня нет привычки платить за что-то обычное.
— Как ты мог забыть?— она вскинула руки вверх, словно сдаваясь. — В тот день на корабле вы пировали, нет, нападали на нее. Я думал, тебе грозит опасность потерять из-за нее язык…
— Ты. Смотрела? —каждый мускул в теле Себастьяна сжался при одной этой мысли. Не со злостью или смущением, нет, с чем-то гораздо более опасным. Внезапно у его желания появились зубы и когти, разрывающие его кожу и его неразвитую самодисциплину в клочья.
К счастью, она была слишком раздражена, чтобы это заметить.
— Я искала выход! Я уж точно не устанавливала этот глазок между твоей каютой и своей тюрьмой.
— Вряд ли это была тюрьма, — защищался он. —В этой спальне был самый удобный матрас на всем корабле. Стоил целый один кристалл…
— Дверь заперли снаружи!
— Только для того, чтобы уберечь тебя от причинения себе вреда. Ты угрожала прыгнуть в океан посреди шторма, чтобы попытаться, хотя это невозможно, доплыть до берега.
— Чтобы избежать такой отвратительной участи, как та бедная проститутка, которая должна была страдать под тобой.
Себастьян запомнил эту встречу, потому что его так возбудила женщина в соседней комнате, что он выбрал проститутку с такими же волосами и горящими зелеными глазами. Он насладился ею, а затем наполнил каждое ее отверстие тем исключительным энтузиазмом, который он испытывал по отношению к этой конкретной заключенной.
Когда он смотрел, он смотрел на стену, которая разделяла его, не зная, что она была прижата к тому самому глазку, который они использовали, чтобы следить за своими пленниками, наблюдая за ним в ответ. Будь он проклят, если из-за этого каждая капля крови не попала прямо ему в пах.
К счастью, он потратил двадцать лет на то, чтобы научиться ставить безразличие выше любых других эмоций, при взаимодействии с миром.
— Чтобы прояснить ситуацию, мне интересно, что в моем выступлении тебя так оскорбило?
