же!
За нее и приплатить можно…
Редкие сосны подбираются прямо к мрачному фасаду. Вокруг дома — отмостки, выложенные разноцветными плоскими камнями, и шикарная терраса, на которой стоят мангал, раскладной столик и три шезлонга.
Вот на этих шезлонгах и располагаются мужчины, лениво перебрасываются фразами, пьют пиво, местное, купленное у пивовара, живущего недалеко на хуторе. К нему, говорят, из Питера даже приезжают…
На этом же хуторе было взято мясо и мешок картошки.
Так что стол теперь просто отменный, не особо обильный, без изысков, но сытный и, естественно, по мужским меркам, полноценный.
Георгий и Пётр уже пару минут молчат, медитируя на гладь озера и погрузившись в размышления.
Им в самом деле есть, о чём подумать.
Высокий, жилистый блондин, с сединой на висках, Кирилл Кирсанов, чуть в стороне разговаривает по телефону, стреляя голубыми глазами по глубине леса, периодически оборачиваясь на хруст веток и отмахиваясь от дыма.
Ароматный мясной дух пропитывает прозрачный воздух так, что слюни во рту собираются… И столько предвкушения…
Было бы. Если б не семья.
Кирилл Кирсанов в очередной раз щурится с досадой, отодвигая от уха трубку спутникового телефона.
И хотя громкая связь не включена, на пару метров отчётливо слышится взволнованный голос Марты Кирсановой.
Говорит она долго, с эмоциями, перей переходя на ультразвук, и в эти моменты Кирилл отставляет трубку от уха, косится на многозначительно скалящихся друзей и пытается сдержаться и не наорать на кричащую жену.
Но любое терпение не безгранично, а Марта обладает потрясающей способностью выводить его из себя буквально за пару минут.
— Чертовка, — не выдерживает, наконец, Кирилл, повышая голос на жену, — прекрати так кричать и прекрати беспокоиться! Ты сына моего носишь. Будь осторожна, следи давай за собой!
Естественно, на том конце связи никто успокаиваться не собирается, а голос становится все громче и громче.
— И с чего ты взял, что будет сын? — неожиданно делает кульбит вектор интереса у Марты.
Кирилл чуть выдыхает, радуясь, что основной накал уже позади, и спешит закрепить успех.
— Откуда я знаю, что будет сын? — он хитро косится на брата.
Юра ухмыляется.
— Аполлинария сказала, — говорит Кирилл медленно, успокаивающе, словно дикую кошку гладит, — а ты знаешь, жена Юры если скажет, то так и будет. Успокойся. Я тебе сказал, что всё решу, пусть сидит, ждёт...
Кирилл сдерживает недовольный вздох.
Вот, меньше всего хочется бросать этот шашлык, бочонок пива, приятную компанию и тихий весенний лес.
Но семья — это святое, хоть всегда крайне не вовремя подкидывает проблемы.
А проблема нарисовывается очень серьёзная, наследственная, можно сказать…
Кирилл прекрасно знает за Кирсановыми это потрясающее умение трахать кучу женщин, скакать веселым мартовским кошаком по постелям, а потом вляпываться по самое не балуйся в одну-единственную .
Да так, что умереть хочется, если вдруг неудача…
Вот, похоже, Кит и хочет. Умереть.
Выходит, его сына Никиту не миновала семейная беда – любить одну единственную всю жизнь… Или это просто юношеский максимализм?
В конце концов, он именно так думал когда-то про мать Кита, считал, что она и есть та единственная, и после ее смерти вообще не связывался с бабами дольше, чем на пару ночей…
До появления его Чертовки.
Может, и тут банальный “играй мой гормон”?
Но в любом случае, надо решать…
Сын чахнет, жена переживает… Ну, куда это годится?
Наконец-то Марта успокаивается окончательно, Кирилл говорит ей пару ласковых слов, с диким скрипом извлекая их из памяти… На какие только жертвы не пойдешь для благополучия своей женщины… С радостью отключает трубку и кидает её нервно на стол.
Заваливается в свой шезлонг, запрокидывает голову и закрывает глаза.
— Всё так серьёзно? — интересуется Юра.
— Да, похоже, Кит попал.
— Ну, так это не вытравишь из Кирсановых, — усмехается невесело дядька Никиты.
— Я всё понимаю, но надо вытравливать, — Кирилл тяжело вздыхает, садится ровнее, кладет локти на колени и выжидательно смотрит на Петра.
— У меня есть хорошее приложение, — тут же отзывается гость братьев.
— Ты, Пётр Григорьевич, даже с акцентом стал говорить, — усмехается Кирилл. — Ты в своей Швейцарии там с дойными коровами на русском разговаривал или на швейцарском?
— Кирсан, — в тон ему отвечает Пётр Григорьевич, — в Швейцарии шестьдесят три процента населения говорят на немецком языке, и я не доил коров.
— Какое упущение, я думал именно за этим и ездил. Но слышу что шпрехаешь. — Кирилл устало вздыхает, прекращая паясничать и тренировать свой солдатский юмор, — понимаешь, Питер, это у нас семейное. Если мы вот так вот вляпываемся в бабу, мы из неё потом не вытаскиваем.
Юра неожиданно хрюкает, а затем и вовсе принимается ржать, словно конь, затем резко замолкает и нервно проводит ладонью по лицу.
Петя изучает их тёмным, угрюмым взглядом, что-то прикидывает в голове, и говорит:
— Я возьму его на работу, тем более, если он не захотел идти по вашей военной линии, найду ему отличное место. Хороший возраст, уже пора зарабатывать. Трудоустройство для юного химика с перспективой. Сейчас его главное отвлечь.
Кирилл задумчиво кивает.
— А что Демон сказал? — интересуется дядька Никиты, покосившись на горе-отца.
— Ольгович ведь же килобайтнутый, — отвечает Петр, — Никита попросил его посмотреть камеры с шести утра, проследить за машиной. А Демон после его ухода в обратном направлении посмотрел, всё что было до шести утра. Никита пришёл в клуб, столкнулся с какими-то чуваками, защитил девушку, вместе с ней уехал в ближайший отель.
— Нормальный парень! — улыбается Петр, — где мои двадцать лет?
— И за одну ночь втюрился так, что Марта всю плешь мне проела, поднимает панику, потому что в таком состоянии Кита никогда не видела. Лежит у меня пацан. — Уныло жалуется Кирилл.
— А что за девушка? — интересуется Юра, сосредоточено соображая, — может, зря кипишуем? Ну, понятно, молодой еще слишком, рановато, но с другой стороны… Может, всё срастётся?
— Ну начнём с того, что она старше…
— Что не удивительно, — вворачивает Пётр Григорьевич, — пацан рос без матери. И не надо меня тут глазами сверлить, Кирсан, никуда этот пробел не денешь, никакой мачехой не заменишь. Юра прав, может быть, попробовать им вместе…
