— Да, я думаю, что это все, за исключением твоего отношения.
Она приподняла голову.
— Что ты имеешь в виду?
Ему нравилось, когда Мэдисон сердилась, потому что тогда она становилась еще сексуальнее.
— Я хочу сказать вот что, — медленно произнес Стоун, решив, что, как бы ни возрастала от раздражения сексуальность Мэдисон, не следует слишком сильно злить ее. — Прежде чем мы отправимся в путь, тебе нужно примириться с тем, что мы можем там увидеть.
Она отвела глаза: поняла, что он имеет в виду.
— Я понимаю, Стоун, но не знаю, смогу ли. Она моя мать, — тихо добавила Мэдисон.
Стоун пристально посмотрел на нее. Он понимал, что сейчас она не способна мыслить логически. Ему следует как-то ответить на ее признание. И он ответил:
— Она не только мать, но и взрослая женщина, которая способна сама принимать решения.
Мэдисон вздохнула, и он осознал, что ее терзают противоречивые чувства.
— Но она никогда не делала ничего подобного!
— Всегда что-то делается в первый раз. — И ему лучше всех известно это. До вчерашнего дня ни одна женщина не овладевала всеми его помыслами. Это не радует, а беспокоит его. Но он достаточно зрелый мужчина, чтобы принять то, что может иногда происходить между мужчиной и женщиной. В отличие от своего брата Торна, он пытается смотреть на все разумно, без ненужных осложнений и, конечно, без суеты.
Мэдисон — очень соблазнительная женщина, а он — страстный мужчина. С самого начала ему стало ясно, что их сближение будет подобно тому, что произойдет, если заливать огонь керосином. Конечный результат — полное сгорание. Единственная проблема заключается в том, что в отношении некоторых вещей он принял твердое решение, которое ни за что не собирается изменять. У него не будет постоянных отношений с женщиной.
— Я советую тебе хорошенько выспаться, — сказал он, направляясь к выходу. Стоун собрался открыть дверь и выйти не оглянувшись.
Но не смог.
Повернувшись, он протянул руки и прижал Мэдисон к себе, обхватив ее за талию. Она склонила голову ему на грудь, и Стоун понял, что ей нужно это объятие. В глубине души он не сомневался, что ей также нужен поцелуй.
Он почувствовал нежность, питаемую неугасимым пламенем желания, от которого учащенно забилось сердце и напряглось тело. Должно быть, Мэдисон почувствовала его возбуждение, потому что подняла голову, и они встретились взглядами. Слова были излишни, потому что у чувственности свой собственный язык.
С губ Мэдисон слетел вздох, и Стоун поймал его губами. Он сразу представил себе шелковые простыни, горящие свечи и тихую музыку. Он будет ласкать ее тело, любить его ртом и руками до тех пор, пока с губ Мэдисон со стоном не сорвется его имя; потом он войдет в нее и наполнит такими же ритмичными толчками, какие делает сейчас его язык. Всю предыдущую ночь ему не удавалось сомкнуть глаза, потому что его тело молчаливо молило о разрядке. И он знает, что это повторится сегодня ночью и завтра… теперь все ночи будут такими.
Наконец Стоун прервал поцелуй.
— Стоун…
Он сделал глубокий вдох и попытался заставить свое тело расслабиться, но запах Мэдисон щекотал ему ноздри, сводя на нет все его попытки.
— Да?
— Это плохо, правда?
— Ты же не слышала, чтобы я жаловался, Мэдисон.
— Ты понимаешь, что я имею в виду.
Да, это он понимает.
— Если я буду считать так, как ты: что мы должны думать только о твоей матери и дяде Кори, а не друг о друге, тогда мне придется согласиться с тобой, что это плохо, так как время чертовски неподходящее. Но если я буду придерживаться своего мнения, что происходящее между твоей матерью и моим дядей — их дело и что мы можем полностью сосредоточиться на нас с тобой, тогда я скажу, что это хорошо.
Произнося эти слова, Стоун невольно вздрогнул. Его обуревали противоречивые чувства, с которыми он не привык бороться. Внезапно у него возникло ощущение, что он потерял ориентацию. Его охватило душевное смятение.
Женщина, которую он держит в своих объятиях, опьяняет, как самое крепкое виски.
— Я предоставлю тебе, Мэдисон, решить, как мы поступим. Поспи, и утром скажешь мне, к какому решению ты пришла.
Наклонившись, он поцеловал ее снова — нежно, но так же страстно, как перед этим. Затем открыл дверь и вышел в холодную темную ночь.
Утром, черпая силы в решениях, которые она приняла ночью, Мэдисон открыла Стоуну дверь. Она увидела устремленный на нее взгляд черных глаз и мгновенно почувствовала, что колеблется, задавая себе вопрос: как я могу спрятаться за свое решение и не допустить того, что может произойти между нами?
Из двух решений, которые приняла Мэдисон, это было самое трудное, и, взглянув на сильного, полного энергии и сексуальной привлекательности мужчину, она поняла, что выполнить его ей будет очень трудно. Стоун — мужчина, на которого обратит внимание любая женщина, и в течение трех дней, которые они проведут вместе, ей предстоит суровое испытание. Если у нее есть разум, она прогонит любую мысль о том, что между ними может возникнуть близость. Она никогда не вступала в случайные связи и не была уверена, подойдут ли ей отношения такого рода. Но, с другой стороны, ее отношения с Седриком отнюдь не были случайными, и вот к чему это привело.
— Ты пришел раньше, чем я ожидала, — удалось ей наконец сказать. В неясном предутреннем свете она вглядывалась в глаза Стоуна, пытаясь понять, принял ли он для себя какие-либо решения, но в них горело неприкрытое желание, которое она почувствовала с момента их встречи. Мэдисон поняла, что, если она позволит себе рискнуть и воспользоваться случаем, этот мужчина познакомит ее с самыми необузданными проявлениями страсти.
Стоун стоял перед ней в джинсах, фланелевой рубашке, сапогах и широкополой шляпе. Он был потрясающе красив. В нем не было ничего от писателя — автора популярных триллеров. Это был крепкий и сильный ковбой, сделавший земли, окружавшие Скалистые горы, своим домом. Но Мэдисон чувствовала, что ее привлекает не только внешность Стоуна, но и его человеческая сущность. В нем есть глубина и целостность, которую ей не приходилось видеть в мужчинах. Он обладает уверенностью, не имеющей ничего общего с высокомерием, и добротой, не продиктованной чувством долга. Его поступки исходят от душевной щедрости и заботы о других. В нем нет рисовки. И она чувствует, что ему присуща верность. Он будет верен женщине, которая станет его женой. Несомненно, Седрику не помешало бы взять у Стоуна Уэстморленда несколько уроков.
Он улыбнулся.
— Я подумал, что перекусить мы сможем по пути, — объяснил Стоун, вторгшись в ее раздумья. Мэдисон благодарно вздохнула. Она могла простоять так целый день, перебирая в уме его достоинства.
Она ограничилась улыбкой, подавив желание предложить ему намного большее. Какое действие он оказывает на нее!
