ощущала.
– Расскажи, какой у тебя проект. Я, честно, не особо внимательно слушала Игнатию Марковну. Вокруг них толпились другие школьники, загнанные дождем под крышу остановки. Он наклонился ближе к ней и сказал шепотом:
– Я хочу сделать такого робота, который бы не справлялся ни с какой работой и все портил, ломал, в общем, показал свою бесполезность для жителей города.
От такой неожиданности она потерялась. Еще сегодня утром он и подумал делиться с кем-то своими мыслями, носил их глубоко внутри себя. Но эта девушка вызывала в нем доверие, и он открылся ей. Что же она скажет?
– Ничего себе у тебя мысли. Никогда бы не подумала, что ты можешь о таком думать.
Да, пожалуй, ей надо дать время прийти в себя. Нельзя же вот так просто брать и без предупреждения ошарашивать человека своим виденьем будущего. Он ждал ее ответа.
– Похоже, у нас с тобой все-такие есть что-то общее, – она улыбнулась ему. – И мне это нравится.
Подъехал автобус, и школьники, прикрываясь кто рюкзаком, кто зонтиком, кто учебником, поспешили внутрь теплой машины. Они сели вместе на один из задних рядов.
– Давай сделаем это! – сказала она, смотря из окна автобуса на Большую реку, которую они как раз проезжали через деревянный мост, построенный еще в то время, когда не было Завода и мусор закапывали на полигонах в землю.
Глава 6. Дыши глубже
Никита перепроверил школьный рюкзак дважды. Планшет, несколько тетрадей – все было на месте. Он был уверен, что все в порядке, но все равно хранил верность привычке детства. Возможно, как воспоминание о том времени, когда мама была жива и показывала ему, как нужно собирать рюкзак.
– Смотри, тетради складывай в одно отделение, книги (тогда дети еще учились по книгам) – в другое. Пенал с ручками, цветные карандаши и ножницы с клеем отдельно. Порядок в рюкзаке – порядок в голове.
Целовала в макушку и улыбалась краешками глаз. Ничто не выдавало в ней болезни до последнего дня.
На улице шел дождь, но солнце все равно выглядывало сквозь тучи, как будто напоминало всем, что оно здесь и никуда не исчезло, а только взяло отпуск на пару часов. В этой бешеной гонке всего города, где торопились все: взрослые, дети, роботы такая остановка была просто необходима. Он улыбнулся краешками глаз. Снизу донесся голос:
– Никита, завтрак готов!
Поспешно спустился по лестнице в столовую. Отец спешно жевал и почти покончил со своей едой: омлетом и сельдереем.
– Я буду поздно сегодня, ужинай без меня, – отправил тарелку в посудомоечную машинку. Допивая кофе из кружки, спросил: – Слушай, ты никуда не ходишь совсем, а ведь мы не зря же уехали из захудалого пригорода, чтобы дома отсиживаться, а?
Он посмотрел вопросительно на сына сквозь свои очки. Тот молчал. Захудалое. Слово такое грубое и добавить нечего. Сразу понятно – говорят о чем-то неприятном.
– Ну так что скажешь? – спросил отец уже в дверях, накидывая плащ – дождевик. Никита проследовал за ним и остановился в дверях, разделявших комнаты.
– Не хочется. Я дома позанимаюсь.
В глазах отца, прикрытых стеклянной броней, он прочитал разочарование. Тот лишь ответил:
– Как хочешь.
Закрыл за собой дверь и исчез в городских джунглях. Никита вернулся в столовую. Каша остыла. Ничего, есть можно. Пакет с изюмом давно уже был открыт, но до него почему-то никто так и не использовал вот уже несколько дней. Отец оставлял сыну, сын – отцу. Так они, не сговариваясь и перекидываясь парой слов за завтраком, оставляли друг другу безмолвные послания. Иногда молчание звучит сильнее самого громкого голоса, иногда тишина пугает сильнее самой черной ночи, но из нее сложнее выбраться, чем из ловкого профессионального лабиринта.
Вскоре он вышел из дома, закрыв дверь отпечатком пальца. Привычным маршрутом, которым его провожала мама, он направился в школу. Человеку его возраста, возможно, можно было воспользоваться путем вдвое короче – напрямую. Так ходили все его одноклассники, жившие неподалеку. Он предпочитал другой путь – через Большую реку. Где-то и когда-то он прочитал, а, может быть, услышал фразу «Если каждый день передвигаться одним и тем же привычным маршрутом, шанс совершить удивительное открытие крайне низок». А что такое удивительное открытие думал он по дороге в школу. И что значит крайне низкий шанс? Кто и что не менее важно, как сравнивал и сопоставлял открытия людей, их удивительность, а потом еще и выводил зависимость их возникновения от привычек? Мое наблюдение о том, что рыбам в Большой реке нравится овсяная каша больше, чем хлеб – это открытие? Удивительное оно или обычное? Или, например, разное количество листвы на дороге, осыпавшейся после дождя с дуба и с березы, – это удивительное открытие? Идя привычным маршрутом, можно заново открывать для себя какие-то детали, просмотренные еще вчера или замечать то, чего вчера еще не было – собачьей будки у дома (значит, щенка завели?), распустившихся почек на дереве, жаждущих жизни, или сломанного дерева, убитого чей-то равнодушной рукой. Ночь продолжает день, а после дождя выходит солнце, кто не жил, тому и не боятся смерти. Проходя под высокими соснами, он сделал глубокий вдох, чтобы запах древесной смолы проник в каждую клетку его тела и наполнил его тем теплом, что он так давно не ощущал.
Затрещала сорока где-то поблизости, ворона каркнула в ответ невпопад. И дятел простучал, вцепившись в ствол дерева тонкими черными пальцами. Никита научился отличать голоса птиц. Об этом он, как и о других своих наблюдениях никому не говорил, а записывал в бумажный дневник. Это тоже привычка, перекочевавшая с ним из детства в юность, потрепанная, как и прочие чемоданы и мысли переездом из захолустья в город и слегка покрывшаяся слоем пыли. Вот и школа показалась впереди, но идти туда не хотелось. Куда угодно, но только не туда, не в это место, где все больше детей становятся похожими на взрослых с их рассуждениями за чашкой кофе в вылизанном ресторане со стеклянными окнами в пол: успех – это то, что можно измерить, сложив оценки за семестр, и умножив на порядочную порцию амбиций и жадности. Он уже поравнялся со школьным забором, металлическим стражем детства, запрограммированным АННОЙ, вежливо распахивающим свои двери, чтобы прочно закрыть их за вошедшим. Но чей-то голос внезапно его поманил по другому маршруту – прочь от школы, от ее страж и всех, кто был внутри. Иди своим путем говорил голос. Не дай им обмануть тебя и соблазнить своими словами. Слова для
