году было более двухсот человек, выжило лишь девять взрослых и несколько детей. Болезни «цивилизации» проникли и сюда…
Если сифилис пришел к нам из Нового Света, то мы принесли туда во сто крат больше бед: из огромного количества индейцев, населявших, по свидетельствам всех ранних путешественников, Южную Америку, большая часть была истреблена, и не столько рабством и испанскими пытками, сколько эпидемиями распространенных в Старом Свете болезней: ветрянки, гриппа, кори, свинки, скарлатины, коклюша, туберкулеза, дизентерии, оспы. Всех этих инфекционных болезней не было в Южной Америке, и индейцы не обладали сопротивляемостью против них (и сейчас не обладают в наиболее глухих уголках). Во многих местах погибало девять десятых населения, а кое-где и все жители до единого.
Шомбургк посетил совершенно опустевшую на первый взгляд деревню:
«Я зашел в один из домов, чтобы осмотреть его изнутри. Ужас охватил меня: из каждого гамака на меня смотрели больные оспой. Один из несчастных, уже перенесший страшный недуг, который проник даже в такие удаленные области, был на ногах. Шрамы придали бедняге ужасный вид, крупные оспины почернели… Оспа, без сомнения, производит огромные опустошения; видимо, ей предназначено оказаться тем бичом, который завершит истребление обреченных аборигенов Гвианы. Потрясенный до глубины души увиденным, я поспешил обратно в наш лагерь».
Лет тридцать спустя у тарумов побывал геолог Бэррингтон Браун.
«Мы застали четверых мужчин, одну женщину и одну девочку. Наше появление вызвало страшное смятение. Никто из них не видел раньше белого человека, не видел вообще людей в одежде, и мы показались им сперва сверхъестественными существами. Они дрожали от страха, трепетали, словно листья. Постепенно индейцы осмелели, и показалось еще несколько человек. Когда мужчина направлялся к нам, его жена шла за ним по пятам, однако как ни хотелось женщинам разглядеть наши лодки, близко они не подходили. В таких случаях мужчина шел один, а его жена пряталась за родственников или соседей. Если же он останавливался поодаль, то она стояла за ним, обхватив руками его шею. Трогательная картина: в первой шеренге мужья, во второй — жены, столь открыто проявляющие свою привязанность».
К 1925 году от всего племени оставалось лишь семнадцать взрослых и трое детей; в следующем году грипп довершил их истребление.
Вскоре после этого другое племя, вай-вай, переместилось на север и заняло земли тарумов. Вай-вай также открыл Шомбургк во время своего первого путешествия. Тогда они жили южнее, по Канеруу — притоку Эссекибо. Их было около ста пятидесяти человек, и Шомбургк отметил, что они светлее кожей, чем тарумы.
Оставив лодки, Шомбургк двинулся по суше на юг, через Серра Акараи. Однажды вечером он увидел километрах в сорока на восток-северо-восток зубчатый пик Пирикиту. Два дня спустя, перейдя через водораздел в бассейн Амазонки, он обнаружил деревню индейцев барокото. «Мужчины были рослые, хорошо сложены, с высоким лбом; на головах — уборы из перьев орла, белой цапли, ара и попугая. Они были вооружены двухметровыми луками». От барокото путешественник узнал, что горы тянутся на восток еще на двадцать дневных переходов через страну, населенную харакутьябо, племенем, не позволяющим чужакам ступать на их землю, а восточнее живут маопитьяны — «лягушки».
Шомбургк возвратился к Эссекибо, так и не дойдя, по-видимому, до Мапуэры.
Во время второго посещения тарумов, когда он обнаружил, как сильно сократилась численность племени, Шомбургк стремился пройти возможно дальше не на юг, а на восток, чтобы расширить границы Британской Гвианы до реки Корантейн, за которой начиналась Голландская Гвиана. Путешественнику посчастливилось: у тарумов он застал своего старого друга, вождя барокото, пришедшего в гости к соседям. Предсказав частичное солнечное затмение, Шомбургк настолько поразил вождя, что тот обещал провести его к «лягушкам», которые в свою очередь помогут путешественнику продолжить поход.
Послали гонцов за «лягушками». И они появились. Шомбургк пишет, что эти индейцы и строением тела, и одеждой существенно отличались от всех остальных, с которыми он встречался во время своих путешествий: «…хотя и не такие плотные, они обладали зато более широкой костью, чем тарумы… лица благодаря блестящим глазам казались живее. Головы были сдавлены с боков… и окружность черепа значительно меньше, чем у остальных индейцев. Затылок мужчин словно стесан до самой макушки. Лобная кость была очень мала, зато сильно выступали острые скулы; бросалось в глаза большое расстояние от уха до уха…»
Осмотрев впоследствии новорожденного ребенка, исследователь убедился, что столь странная форма головы не была вызвана искусственным путем.
Идя на восток-юго-восток от Ураны, притока Эссекибо, Шомбургк вместе с индейцами пересек реку Оноро у тридцатиметрового водопада, взял несколько вершин со звучными именами — Зибингаа-Дзахо, Хоникури-йадзо, Кабаио-Кидза, — спустился по долинам к притоку реки Капуивин (она называется теперь Альто-Тромбетас) и вышел наконец к деревне племени «лягушек», «состоявшей из двух больших конических домов, увенчанных меньшими конусами, с которых свисали, покачиваясь на ветру, плоские деревянные фигурки… Большой конус… достигал в высоту около тридцати, в поперечнике — двадцати шести метров».
В этих двух постройках обитали остатки некогда могущественного племени маопитьянов, или «лягушек». Но это, конечно, были не те «земноводные» или «выдры», о которых говорили легенды. Да и существовало ли такое племя?
Далее Шомбургк спустился по Альто-Тромбетас, поднялся по одному из ее притоков, снова пересек Акараи и по Корантейну достиг моря, завершив свое путешествие, никем после него не повторенное.
Бэррингтон Браун, второй исследователь, побывавший в этих краях, также встречал «лягушек»-три представителя этого племени гостили у тарумов. Ему сообщили, что необычная форма головы достигается искусственно. «Новорожденному туго прибинтовывают с обеих сторон головы две плоские дощечки, так что череп несколько сплющивается, а темя, естественно, поднимается».
Итак, «лягушки» не жили под водой, однако Браун тоже слышал о племени «земноводных» людей. «Говорят, будто другое племя, так называемые тунахианны, или водяные люди, обитает южнее, у истоков Тромбетас. Они устраивают запруды, в которые укрываются ночью, и спят, погрузив тело в воду».
А в 1914 году американский антрополог Уильям Кэртис Фэрэби увидел самих тунахианнов, или тонайенов.
«В Миньяи Улюд на реке Апинивау (Альто-Тромбетас) мы встретили молодого мужчину с женой и ребенком. Он уже давно переселился сюда из района восточнее реки Хонавау, успел даже забыть свой родной язык, но утверждал, что тот совсем непохож на язык парукуту. У индейца был покатый лоб, широкий нос, толстые губы, выдающиеся вперед челюсти — иначе говоря, негроидные черты лица, хотя ни цветом кожи, ни сложением он не походил на негра…»
Вместе с четырьмя ваписианами Фэрэби и его спутник, шотландец Джон Оджилви, пересекли горы, спустились по Мапуэре, поднялись по ее притоку Буна-вау и продолжили путь по
