она не знала, что ей вообще чувствовать: в душе разворачивалась настоящая пустота. Казалось, что хуже быть не может после всего того, что было. Как оказалось, может. — Извините, — она развернулась и поспешила прочь, стуча тростью по гладкому каменному полу. Эта встреча была совсем не ко времени, эти новости выбили почву из-под ног у девушки почти буквально. Больная нога заныла с новыми силами, и девушка опустилась на ближайшую лавку, которая ей попалась в очередном коридоре. Вокруг сновали люди, и на нее никто не обращал внимания.
Нога нещадно болела и пульсировала, а вместе с ней кровь в висках отбивала свой бешеный ритм. В груди, рядом с сердцем, расползалось неприятное чувство. Казалось, что там все горит и сжимается одновременно. Казалось, что вот-вот грудная клетка хрустнет, сворачиваясь вовнутрь.
Девушка опустила голову, ссутулилась, вцепившись пальцами в колено. В ушах зашумело, Имельде казалось, что она слышит, как шуршат страницы книг, а не голоса толпы.
***
— Не пойму, что они в тебе находят?
Розалинд сидела на стуле, наблюдая, как толпа первогодок шастает по библиотеке. Девушка нервно крутила перо в пальцах и не заметила, как испачкала их в чернилах. Имельда переписывала абзац из толстой книги себе в тетрадь.
— Кто — они?
Розалинд помотала головой, глядя куда-то себе в колени, усмехнулась.
— Отступись от него…, прошу тебя.
— Отступиться? О чем ты? — Имельда продолжала писать, не глядела на подругу.
— Ты понимаешь, о чем я. Не строй из себя дуру, — Розалинд волновалась, хотелось повысить голос, эмоции били через край, и это чувствовалось в сочных словах, но библиотечная атмосфера не давала повысить голос хоть на тон. — Я вижу… Вижу, как ты смотришь на него, — Розалинд зачастила, пригнувшись к подруге, — и замечаю, как он смотрит на тебя, когда ты отворачиваешься. Он никогда не смотрел так на меня… Ни на одну девушку так не смотрел, как на тебя.
— Уверяю тебя, я вижу в нем только друга.
— Не надо! — Розалинд перешла на страстный шепот. — Ты лжешь самой себе. Между мужчиной и женщиной не может быть дружбы! Никогда. Поэтому, что бы ты к нему ни испытывала, как бы это не называла, отпусти, если он тебе дорог…
— Я и не держу его.
— Нет! Держишь! Ты держишь его. Я знаю. Эта привязь намного крепче, чем простая веревка. Ты опутала его своими…чарами…называй, как хочешь. Я не знаю, что ты делаешь, что они все так липнут на тебя.
— Опять эти «все»… Да, кто, скажи, наконец, эти «все», Розалинд!? — Имельда разозлилась, с силой впечатала перо в тетрадь пальцами, задрапированными в ткань тонких затасканных, но дорогих перчаток, и, наконец, подняла на подругу взгляд. Розалинд опять не ответила. И, словно не заметив ее слов, она продолжила:
— Ты, как всегда, ничего не видишь дальше собственного носа. Что его ждет здесь? Что его ждет с тобой? Да, Геновер крупный город, но… что ему будет доступно с тобой? Некромант на полставки? Работа в поле за гроши? Или, может, станет преподавать? А если нет, то, как скоро он погибнет в какой-нибудь выгребной яме с упырями? Защищая этих неблагодарных бездарных людей… — Имельда молчала. Она прекрасно знала, какими могут быть обычные люди, она понимала. — А со мной у него есть будущее. Мой отец сможет пристроить нас обоих. Он не бросил бы моего избранника.
— И чем вы будете заниматься? Защищать таких же бездарностей, но с тяжелым кошельком на пузе?
— Это лучше, чем сдохнуть в нищете!
— Значит, в нищете и одиночестве лучше сдохнуть мне?
Розалинд осеклась, растеряно заморгала.
— Я не это имела в виду…
— Забудь. Я тебя поняла, — девушка отвернулась, взялась за перо, но уже ничего писать не стала.
— Имельда, ты ведь вправду стала мне другом.
— Друзья так не поступают.
— Изначально я вовсе не хотела с тобой связываться. Это все Итан. Это он помог тебе, а я лишь хотела, чтобы он меня заметил. И только потом я тебя узнала лучше и подружилась с тобой. Все это было взаправду. Ты мне не чужая. Но чувства к Итану у меня тоже настоящие. И сейчас ты мешаешь, Имельда, пойми… Прошу. Пожалуйста. Ты еще найдешь себе человека, которого полюбишь по-настоящему.
— А если для меня это Итан?
— Нет…
— Откуда ты можешь… а, впрочем, не важно. Я услышала тебя. Вот только Итан — не разменная монета. Спроси, чего хочет он. Обещаю, что вмешиваться не стану, — она захлопнула свою тетрадь, оставив перо внутри.
***
— М-ма-маэстро Пешет?
Девушка подняла голову и выпрямила спину, возвращаясь из пелены воспоминаний. Она быстро смахнула слезы, втянула сухой воздух, утерла нос.
— Да, это я.
Перед ней стоял высокий, чересчур худой юноша в крупных очках. Совсем еще молодой для преподавателя и тем более для Маэстро. На нем был неприметный серый свободного кроя костюм, слегка испачканный пылью спереди и на широких рукавах. Растрепанный и запыхавшийся он был весьма рад увидеть Маэстро Пешет. Он увидел ее слезы, но обращать на них внимания не стал.
— От-отл-лично, я вас нашел! — заикаясь, но с воодушевлением произнес он и протянул ей какой-то лист пергаментной бумаги. — Мне поручили по-к-казать вам кабинет и а-а-аудиторию, в которой будут проходить ваши занятия.
Парень нервно поправил очки и шагнул в сторону, тем самым давая понять, что именно сейчас он хочет проводить ее и ни минутой позже.
— Хорошо, ведите, — покладисто согласилась девушка и с немалым трудом поднялась со скамьи.
— С-с вами в-в-се хорошо? — засуетился юноша.
— Да, все прекрасно.
Шагая по коридорам, молодой человек говорил быстро и без умолку, то и дело, поправляя очки.
— Как вы понимаете, п-п-приемная неделя еще только н-н-началась. Всем нам предстоит еще отобрать будущих учеников из того б-ббо-большого количества, что к нам прибудет.
— Кому «нам»? — решила прервать Имельда.
— Оу, ну… Всем нам, работникам школы, — юноша улыбался.
— А вы кем являетесь?
— О! З-зам-заместитель главного библиотекаря и попутно еще помогаю по разным мелким делам. Н-н-например, вот помочь вам найти кабинет — дело как раз для меня. С-сюда, — он махнул рукой направо и резво свернул на развилке коридоров. — Так вот, так как н-не-неделя приемная только началась, окончательных с-с-списков групп учеников еще, конечно же, не утвердили. Их вам выдадут в конце н-не-недели. Если не ошибаюсь, у вас будет не много групп… — задумался и тут же отмахнулся от каких-то мыслей, как от назойливых мух.
— Вы сказали, что будет какой-то отбор учеников… Я знаю, что все, кто попадает в школу, проходит здесь обучение, но, получается, это не так? Что-то поменялось?
— О, да,
