отличалось высокой художественностью, но я понимаю, почему зал не пустует. Покойному господину Каслу сложно было противостоять такому удачному сочетанию, как трюки и пение.
— Да, согласился коррехидор, — пели достойно. И голоса, и сама музыка, и оркестр — всё на высоте. Особенно мне понравился голос жреца. Редкое случай, когда хрипотца идёт лишь на пользу, добавляя выразительности.
— А что скажете насчёт солистки? — чародейка вытянула шею, прикидывая в какую из дверей быстрее удастся выйти.
— Её я толком не разглядел, — последовал ответ, — фигура, конечно, заставляет трепетать сердце любого мужчины, а больше ничего сказать не могу. Сопрано неплохое, но чутья на мой взгляд не хватало. Акценты в пении бедноваты.
Наконец, они вышли в холл и встали в хвост долгой очереди в гардероб. Там три хорошеньких сотрудницы суетились, выдавая зрителям верхнюю одежду. Возле гардероба стоял осанистый пожилой мужчина в парадном сюртуке с белоснежной хризантемой в петлице. Он носил небольшую бородку по заморской моде, а его густые слегка вьющиеся волосы уже основательно тронула седина.
— Господин Рэйнольдс, ваше представление божественно, просто божественно, — восклицала женщина, рядом с которой, потупив глаза, стояла взрослая дочь, — нет сил сдержать восхищение! До слёз, до мурашек, до самого сердца! Вы просто волшебник, господин Рэйнольдс, самый настоящий волшебник, властвующий над душами и чувствами зрителей.
— Польщён, — чуть поклонился владелец цирка, — тронут и весьма благодарен за столь высокую оценку моего скромного труда, — тут чародейка заметила, что он опирается на элегантную трость с оголовьем в виде оскаленной морды борзой собаки, — всегда рад видеть вас снова.
Толпа унесла женщину прочь. Владелец «Лунного цирка» не без удовольствия оглядывал переговаривающихся людей, явно впечатление от спектакля его устраивало. Взгляд светло-карих глаз из-под поседевших бровей выхватил высокую фигуру четвёртого сына Дубового клана. Рэйнольдс подошёл к ним и поклонился:
— Ваше сиятельство, — последовал ещё один почтительный поклон, — я счастлив видеть у себя представителя одного из самых влиятельных древесных кланов Артании. Сожалею, что здание, которое мы снимаем, несколько не приспособлено для столь уважаемых гостей. Нет лож, и потолок низковат. Скоро, я надеюсь, мы переберёмся в более подобающее место, и тогда вы сможете в полной мере оценить и другие наши постановки.
— Возможно, — ответил Вилохэд, мгновенно приобретая вид пресыщенного отпрыска аристократического рода, — весьма возможно.
— Передайте вашему уважаемому батюшке мои самые нижайшие извинения за неудобства, которые вынуждены по моей вине терпеть представители Дубового клана, — проговорил владелец цирка уже почти им вслед.
— Наконец-то, — вздохнул коррехидор, когда они оказались на улице, — больше всего я ненавижу долгие очереди, чтобы получить назад своё пальто. Почему не придумают отдельный гардероб для древесно-рождённых? Впрочем, когда будет готова ложа, раздеваться можно будет прямо там.
— Не думаю, что захочу ещё раз смотреть всё это, — Рика выразительно взглянула на освещённую афишу. Мешанина оперы и цирка мне не по душе. Лучше уж по отдельности. Да и пьеса слабовата.
— А что скажете по поводу хозяина? По-моему, весьма импозантный тип.
— Я почему-то считала, что подобными увеселениями занимаются люди помоложе. Господину Рэйнольдсу лет семьдесят. Хотя держится он хорошо. Вы заметили, какая у него осанка?
Вилохэд ответил, что как раз на осанку внимания не обратил.
— Совершенно прямая спина, — разъяснила чародейка, — такое бывает у бывших военных, танцоров, циркачей и любителей спортивных упражнений. Не удивлюсь, что господин Рэйнольдс начинал с самых низов, если до столь почтенного возраста сумел сохранить идеальную фигуру.
Вил предложил посидеть ещё в каком-нибудь ресторанчике, но Эрика отказалась.
— Завтра на работу, — сказала она, — вспомните приказ его величества. Нужно пораньше лечь спать, чтобы завтра с новыми силами взяться за расследование. Не хочу чувствовать себя бесполезной дурой на следующем докладе.
Коррехидор хотел было что-то возразить, но сдержался, проводил чародейку до самых ворот, галантно поцеловал ручку и пожелал спокойной ночи. Рика медленно пошла к дому, слыша за спиной звук отъезжающего магомобиля. Она обдумывала, как лучше объяснить вездесущей тётке свое отсутствие в течение целого воскресного дня.
Глава 3 КОЛЬЦО С ЦВЕТКОМ САКУРЫ
Ночью Рика проснулась. Проснулась просто так, безо всякой причины, просто проснулась, и всё. Сквозь закрытые занавески проглядывала луна, на стене мерно тикали часы. Чародейке не нужно было вставать и включать свет, чтобы определить время. Она и так точно знала, что сейчас половина третьего. Перевернувшись на другой бок, Рика никак не могла понять, что столь внезапно разбудило её посреди ночи. Почему-то перед глазами встал труп господина Касла.
— Ну вот, — подумала чародейка со вздохом, — не хватало ещё сейчас думать о работе!
Вскрытие она провела тщательно, по всем правилам. Накануне специально открыла учебник и повторила всё, что он содержал о смерти от ожогов, даже с собой его брала на всякий случай. Что же мешает спать теперь? Легла на спину, закрыла глаза и попыталась отрешиться от всего на свете. Не помогло. Вспоминались следы от ожогов на теле убитого: запекшаяся почти до обугленности плоть, лопнувшие волдыри. Хотя некромаетке не приходилось никогда раньше видеть человека, умершего от ожогов, чего-то недоставало. И это что-то уплывало от понимания, но беспокоило, царапало подсознание. Потом она поняла, это была форма орудия пытки, точнее его толщина: в одних местах след был шириной около двух пальцев Рики, а в других гораздо тоньше. Это было странно. Что кочерга, что воровская фомка (а она предположила, что орудием убийства мог послужить один из этих предметов) не имели разницы в толщине. Предполагать же, будто убийца принёс с собой несколько орудий пытки и пользовался ими, было несерьёзно. Рика решила утром ещё хорошенечко всё проверить. Возможно, она ошибается, и её воображение повлияло на память. Эта мысль успокоила девушку, и она заснула.
Так как в воскресенье никто не занимался выдачей родственникам трупов, на следующее утро господин Касл всё ещё лежал на столе в прозекторской. Рика совершила все необходимые, уже ставшими привычными до автоматизма приготовления, и снова погрузилась в исследования. Действительно, следы ожогов разнились: одни были явно уже других, к тому же, то, чем они наносились разогревалось сильнее. Скорее всего, начинал убийца с более поверхностных ожогов, но не получив желаемого, вышел из себя и переключился на более горячий прут, который калился в камине.
— Безобразие, — раздался в коридоре возмущённый мужской голос, — человек умер ещё в субботу, а Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя никак не может отдать покойного в руки друзьям, дабы они смогли, наконец, начать подобающую подготовку к погребению!
— Туда нельзя, — вторил ему молодой голос с отчётливо уловимыми жалобными интонациями, — посторонним входить никак нельзя!
— А препятствовать подобающему погребению
