Книга Бэкап Междумирье - Ал Коруд

- Сержант Кожин, голубчик, вы опять нарушаете режим, - досадливо качал головой благообразный профессор, меня в очередной раз застукали за неразрешенной длительной прогулкой. Доктор всем своим видом показывал, что он обычный гражданский врач, да еще и старый преподаватель. Хотя по возрасту мог служить и в ту войну. Голубые, прозрачные глаза смотрели на меня сквозь тонкие очки с неподдельным сожалением. Мол, вот и тебе, старик, приходится заново испить чашу большой войны.

- Док, когда повязку снимете?

- Как только – так сразу. Не тревожьте, пожалуйста, ваши ребра. Они вам еще пригодятся.

- Зачем? Господь ведь уже сотворил мне женщину? – попытался отшутиться я.

- Вы слышите, Ниночка, какой нынче пошел несознательный сержант? Женщину ему подавай!

- Так Василий Петрович у нас мужчина хоть куда, герой-орденоносец!

- Как же слышал-слышал. Поздравляю вас, голубчик, с наградой, но все же будьте так любезны, соблюдайте режим.

- Так сколько же еще можно лежать?

- Лежать не обязательно, но и длительные прогулки на холодном воздухе вам пока противопоказаны. Потерпите еще недельку, голубчик. Зиночка, присмотрите, пожалуйста, за нашим героем.

- Присмотрю, Григорий Павлович.

Зиночка, разбитная девчонка лет двадцати пяти шаловливо мне подмигнула. Такая фифа своего счастья точно не упустит! Хотя фронтовая любовь обычно хоть и яркая, но уж чересчур короткая. Она как-то и ко мне подкатывала, пришлось объяснить, что есть уже у меня любимая женщина.

Только где она моя Маша? Есть в здешнем Союзе одна интересная контора — Бюро по поиску пропавших без вести. Они, кстати, очень неплохо работают. Здесь, в госпитале не раз встречал людей, которым помогли найти родных и близких, они же и мне посоветовали обратиться в Бюро. Недаром оно существуют под негласным патронажем МГБ. Правда, я особой надежды на их помощь не питаю, наши временные потоки с Машей смещены по отношению друг к другу. Как в этой каше найти друг друга, если мы отстаем от здешнего времени на полминуты?

Вообще, муторно мне здесь отчего-то в последнее время. Это на фронте я был безнадежным оптимистом, старался личным делом стране помочь, и себя выручить. Как мог, боролся с надвигающейся Тьмой, берег товарищей по оружию, честно выполнял боевую задачу. Боевую задачу? В том-то и дело! Сам того не желая, я только прибавлял зла в копилку этого Бэкапа. А как выжить на войне и помочь своим, если не убивать чужих? Вот только чужие ли они нам? Такие же запутавшиеся люди, в плену у Золотого тельца, собственных стереотипов, пропаганды или банальной человеческой ограниченности.

Как дальше жить? Может, это дурацкое ранение было дано мне, чтобы чуток передохнуть и подумать. Ведь практически три месяца жил чужой, навязанной мне обстоятельствами жизнью. Получается – если ты беспокоишься о судьбе всего человечества, то ты враг. Если только о своей горячо любимой Родине – соучастник большого Зла, втягивающего этот слой во Вселенную Тьмы. Куда ни кинь – везде клин! Черт, как со всем этим разобраться? Голова аж разболелась, пойду, что ли, прилягу. Раз у меня постельный режим.

- Петрович, проставляться будешь?

Лежащий на койке рядом с окном Леха Уемлянинов улыбался во все свои тридцать три фарфоровых зуба. Осколок снес ему половину челюсти, спасибо врачам, хоть на человека стал похож. Парень он молодой, но хваткий. Все при нем – Медаль за Отвагу и как у меня Солдатской Славы Третьей Степени. На этой войне власти наград не жалеют, как и на денежные выплаты.

- Профессор сказал, чтобы я режим соблюдал, - пытаюсь отнекаться от неминуемого.

- Да к черту их режим! – повернулся к нам сержант Кривоногов. Ноги у него не по фамилии были длинные и стройные, только сейчас одна в гипсе. Неудачный учебный прыжок с парашютом. Он из резервистов, прибыл к нам с Хабаровска. Китай в этом слое Союзу потихоньку помогает, поставляет тепловозы, составы, продовольствие. Оружия пока и своего хватает.

- Парни, вот на следующей неделе в город выпустят, тогда и проставлюсь.

- Ловим на слове, - Кривоногов подхватил костыль и поковылял в коридор. Нас в палате пока трое, двоих недавно выписали, а новых не привезли. В этом госпитале не принято «уплотнять» лишний раз раненых. Говорят, что самый «горячий» период здесь был в начале осени, когда наши на Южном фронте в наступление пошли.

- Чего смурной такой?

Леха у нас человек неуёмный, в покое не оставит пока во всем не разберется. Так он же старшина, самый старший в палате. Шесть лет уже служит, а меня уважает, как ветерана той войны и к тому же разведчика. В курсе Уемлянинов моих героических похождений. Я-то сам не спрашивал, откуда и чего он. Надо будет – сам расскажет. Излишнее любопытство в этом слое и в это время не поощряется. Но зато и кому не положено, ко мне сами с вопросами не лезут. Везде надо искать свои плюсы.

- Да башка болит.

- К погоде, видать.

- Нет, здесь что-то иное.

Внезапно застываю на месте, кружка с кипятком жжет пальцы, заставляя «отмереть» обратно в реальную действительность.

- Петрович, в чем дело? Тебе плохо?

- Беда, Лёха, беда.

Светло-карие внимательные глаза старшины оказываются напротив моих, застыв немым вопросом, а мне же пока и сказать нечего. Томливо чего-то и страшно, пока не знаю отчего.

- Дело в чем спрашиваю?!

Резкий окрик профессионального служаки сразу ставит все на свои места. Почти четыре месяца настоящей армейской жизни сделали дело. Орднунг наше всё! Кто сказал, что в Красной армии азиатский бардак? Мы и немцев-то в той войне победили только потому, что в нашей армии порядка и дисциплины в итоге оказалось больше, чем у них. И с чего это я заскулил и начал себя жалеть? Их-то всех в этом проклятом времени кто пожалеет? Размяк, ей-богу, как кисейная барышня! Беру себя в руки и начинаю размышлять. Старшина ждет, он уже видит, что я работаю. Для разведчика самое главное –