экране своего телефона дольше обычного.
Ее почерк, если это можно так назвать, мелкий и беспорядочный, как у пьяного муравья, который пытается найти дорогу домой после бурной ночи.
— Ты забыл о том, что сделал с моим кузеном Киллу? Или о том, что похитил Николая, что непосредственно привело к его ранению? Как ты вообще мог похитить моего брата? Он намного больше и сильнее тебя.
— Сила не имеет значения, когда тебя накачали наркотиками. Я подсыпал ему порошок в водку, а он ничего не понял. Небольшой совет: не пей ничего, что предлагает незнакомец. Но опять же, твой дорогой брат немного туповат, не так ли?
Ее глаза пылают цветом адского пламени. Я отвечаю на это широкой улыбкой.
В убийственном выражении лица Мии есть что-то интригующее. Что-то, что я хочу превратить в камень.
Может быть, превратить ее в одну из моих статуй и смотреть на язвительное выражение ее лица вечно.
Ха.
На самом деле, это первый раз, когда я подумал о том, чтобы превратить кого-то в статую, просто чтобы смотреть на него. Обычно я делаю это с единственной целью — покончить с их жизнью.
— Чтобы внести ясность, твой кузен Килл имел наглость преследовать мою сестру — грех, который я до сих пор не простил, имей в виду. Что касается твоего брата, он был частью очень сложного плана, который столкнулся с несколькими сложностями, но все же добился фантастического успеха.
Она начинает жестикулировать, но затем кладет одну руку на стол, а другой нацарапывает на экране:
— Нет ничего фантастичнее, чем ударить тебя по лицу, а потом устроить тебе кровавую баню, придурок.
— Вот тут ты ошибаешься, — я сбиваю ее слона и небрежно откладываю его в сторону. — Твое нападение было направлено на меня, хотя я никогда не нападал на тебя.
Она что-то строчит и сует телефон мне в лицо.
— Нападение на мою семью ничем не отличается от нападения на меня.
— Не согласен. На самом деле, я рассматриваю нападение как приглашение к вызову, а я отношусь к своим вызовам очень серьезно, вот почему первый шаг — выставить Майю… ветренной, за неимением лучшего термина.
Она вскакивает, ее кулаки сжимаются, а вена на шее вздувается от напряжения.
— Сядь, пока я не решил, что после публичного унижения я трахну ее и выложу видео на всеобщее обозрение.
Она поднимает кулак, как будто может ударить меня, но я продолжаю смотреть ей в глаза.
— Сядь, блять, на место, Мия.
Она поджимает губы, но медленно опускается, хотя ее крошечное тельце дрожит от попыток скрыть реакцию.
— Чего ты хочешь? — набирает она на своем телефоне.
— Если быть предельно честным, я пока не уверен. Но я точно хочу кое-чего взамен моей кровавой ванны и нападения, которое поставило под угрозу мой аристократический нос.
Она закатывает глаза.
— Ты высокомерный придурок, в котором нет ни единой приличной косточки.
— Я ценю ненужное мнение, хотя оно бессмысленно, когда мне, очевидно, все равно. А еще… — я хватаю ее руку, которая протягивает телефон, мои пальцы обхватывают ее крошечное запястье. — Возможно, ты захочешь перестать обзывать и провоцировать меня ради любопытства, потому что твои поступки очень похожи на вызов, а это последнее, чего кто-либо хочет, сталкиваясь со мной.
Мои пальцы скользят вверх по ее обнаженной руке, чувствуя дрожь, которая пробегает по ее коже, произвольно или нет, понятия не имею.
Обычно я прикасаюсь к женщинам только с намерением соблазнить их в мой любимый кровавый мир. Но я не собираюсь разыгрывать эту дикую карту.
Ее судьба увидит ее разбитой о мои границы. Когда я закончу с ней, прах будет всем, что останется от ее свирепой решимости и вызывающей беспокойство уверенности.
Темно-синие глаза сверкают огнем. Если бы я был бензином, то воспламенился бы на месте.
Она все время удерживает мой взгляд. Когда я направляю свою злобную, пугающую энергию, люди обычно отступают через секунду или две.
Несмотря на то, что моя очаровательная маска так хорошо прижилась, это все равно маска, и когда я сбрасываю ее, открывая истинную сущность разрушения, таящуюся внутри, другие избегают меня — включая мою семью.
Но не Мия, блять, Соколова.
Она смотрит мне в лицо со словами:
— Пошел ты, как ты смеешь мне угрожать?
Кажется, я забыл, что она принцесса мафии. Вероятно, ее кормили гордостью, высокомерием и властью с помощью детской смеси.
Все трое будут уничтожены на куски вашим покорным слугой.
Момент подходит к концу, когда она убирает руку и печатает:
— Покажи мне худшею версию себя, придурок.
Мой член дергается под брюками, и я ухмыляюсь. Широко. Так широко, что губы Мии поджимаются.
Губы, которые выглядели бы божественно, обхватывая мой член, дрожа, когда я буду трахать ее горло, прежде чем в конце концов смазать его своей спермой.
Ну, что ж. Меня официально заводит этот маленький нарушитель спокойствия.
— Ты уверена? Большинство членов общества не может смириться с моим худшим поведением. А еще… — я выдвигаю ладью вперед. — Шах и мат.
Я встаю, и прежде, чем она успевает изучить доску, где заблокированы все ее выходы, я оказываюсь рядом с ней.
От нее пахнет магнолией, имитирующей легкий ветерок после морозной зимы. Я погружаю пальцы в массу ее платиновых светлых волос и лент, затем отвожу их в сторону, открывая ухо.
Наклоняюсь вперед, мои губы находят раковину ее уха, прежде чем я резко кусаю, до такой степени, что она вздрагивает.
Мой член еще больше утолщается, слишком сильно оценив ее реакцию. Он известен как распутник, но не настолько. Кроме того, меня обычно не привлекает человек, который представляет для меня прямую угрозу.
Еще одно новое начало. Интересно.
Я отпускаю раковину ее уха и шепчу:
— Лучше закрывай окна на ночь. Никогда не знаешь, что может пролезть через них.
Глава 6
Мия
Неделю спустя я сижу с Брэном в игровой комнате особняка Элиты.
Мои отношения с этим пространством в лучшем случае сложные. Мне нравится атмосфера, но я не фанатка его масштабов. Тусклое красное освещение отбрасывает свет на наши лица и на огромные экраны на стене.
Удобные массивные стулья, и иногда мы предпочитаем использовать диван, чтобы я могла ударить Брэна, когда мы играем друг напротив друга.
Брэн склонен к соперничеству, но он не обиженный неудачник.
Я? Во мне вообще нет спортивного духа. Что? Я плохо переношу поражения.
Брэн, однако, настоящий ангел, вот почему побеждать его невесело. Невозможно проникнуть за его
