и все.
— Да, — Алекс сделал еще глоток, выплеснул остатки вина в камин и поставил бокал на столик. — Сначала тебе было интересно с нашим общим другом, Роз, теперь со звездочетом, и это вполне естественно. И Сардо, и этот Эмиран — личности занимательные. Но при чем тут я?
Она не отводила взгляда, и эта уверенная настойчивость вдруг смутила юношу. И оттого он разозлился еще сильнее…
— Все ты понимаешь, — ответила Роза с досадой. — Ты все знаешь. Просто в своей жуткой гордости давно уже хочешь, чтобы я первая подошла к тебе. Ты такой… всегда был таким. Еще в Академии. И знаешь что… я бы подошла. Я бы первой призналась тебе в любви, Алекс Каэрэ… если бы не боялась тебя.
— Что ты сказала?
— Да. Ты сам не понимаешь, что тебе нужно. А такие люди — самые опасные. Они мечутся… и губят себя. И не только себя. Поэтому и боюсь. Как пожара. Хотя ты стараешься быть холодным и колючим, ты на самом деле — пожар. Ревнивцы — они всегда как разрушающий огонь. Просто твой пока еще не вырвался наружу из холодных стен дурацкой напускной чопорности. А этот Элиот — он ветер…
— И ты, как дитя музыки, создание воздушное, конечно же, предпочитаешь ветер.
Лицо Розы оказалось рядом с лицом юноши… очень-очень близко.
— Нет. У меня иная стихия. Меня тянет к темному огню.
И она припала к жадно раскрывшимся ей навстречу губам Алекса…
Глава 7. Башенка у Четвертого моста
Маленькая комнатка в часовой башне освещалась огоньком догорающей свечи. Где-то вверху неторопливо ворочался, с сонной ритмичностью стучал часовой механизм. За дверью раздавалось шарканье старого часовщика и его недовольное бормотание, такое же унылое, как и бесконечный монолог часов. Это была не главная башня столицы с великими часами — всего лишь небольшая древняя башенка у Четвертого моста…
Сидящая за деревянным столом немолодая женщина в черном платье лихорадочно листала слабо освещенную книгу. Ее тонкие сухие пальцы переворачивали страницу за страницей, и она едва сдерживала нетерпение. В какой-то миг возбуждение едва не сменилось горечью разочарования, но вот женщина радостно встрепенулась. Несколько слов, всего несколько слов… Со вздохом облегчения она погладила кончиками пальцев желтоватую шершавую страницу, шепотом повторяя прочитанные слова.
— Аглая, — обратился к ней вошедший отец. — Опять ты портишь глаза, читая в этакой темнотище? И что ты все бормочешь, дочка? Ты здорова ли?
— Здорова, папа, — тускло улыбнулась Аглая старику.
Треугольник. Трое лучших. Возьми то, чем дышат их души.
С каждым днем она все сильнее становится похожей на старую желтую книгу, что лежит у нее на столе. И сколько уже седины в этих некогда прекрасных черных волосах… Когда-то она была красива…
Любовь… вдохновение… и часть души. Ах да — еще немного родной крови. Вот так просто… Соединить… слить… сплавить… сотворить магический круг. Старый подвал часовой башни в ее распоряжении — как и эта комната. Там уже давно все приготовлено. Три сосуда пока пусты. Но прозрачность наполнится синевой — синева разольется, активируя круг. Еще немного подождать… Просто подождать. Сейчас ей даже не хочется спускаться в подвал, чтобы снова не признаваться себе, как ей страшно. Если ее постигнет неудача — уже ни в чем, нигде, никогда не останется смысла…
Серж вернулся в свой лес, когда роскошная россыпь небесных звезд уже проливала мягкий свет на звезду, покоящуюся на волнах океана. Один из ее лучей — прозрачный Пятый мост — остался позади, юноша снова вдыхал родные запахи свежего ночного леса и слушал такие привычные звуки…
В кои-то веки ночью окошко его домика светилось. Уходя, он оставил на столе ночник, заряженный магическим огоньком, который сам загорался, едва наступал полумрак. Подарок сестрички Тани. Серж по-доброму усмехнулся. Подумать только, он, добровольный отшельник, возвращается со светской вечеринки, а дома его кто-то ждет. Незваный и… смешной гость. Вдруг юноша заволновался. Невесть почему, но подумалось — а ну как неугомонная кукла, проделавшая путь из столицы в лес, отправилась разведать окрестности да сгинула. Глупо, конечно, но почему-то он уже чувствовал некоторую ответственность за нее. Да и жалко… вот просто жалко и все. Эх, куколка.
Он уже толкнул дверь калитки, но заметил у частокола темный клубок, залитый ярким лунным светом. Серж наклонился — ежик, так и есть.
— Ты что же, приятель, в гости ко мне пришел?
Погодите-ка… Бедняга, да он ранен. Бок разорван, цапнул кто-то.
— Значит, ты ко мне за помощью, бедолага.
Серж осторожно поднял зверька.
Приоткрыв дверь, он остановился на пороге. И сразу увидел девочку в свете ночника, стоящую на подоконнике с высоко поднятой головой. Девочку? Нет, куклу.
— Привет, куколка. Звездами любуешься?
— Не-а, — пискнула Летти. — Жду, когда к окну прилетят ночные птицы.
— И чего же ты их ждешь? — Серж положил ежика на табурет.
— Хочу послушать… — кукла склонила голову набок, словно пыталась вслушаться во что-то. — Альсени… хозяйка… любила пение птиц.
— Хорошо, — юноша кивнул, — мы сходим их послушать. А пока подойди-ка сюда.
Летти ловко спрыгнула со стола и, оказавшись рядом с Сержем, во все глаза уставилась на ежика.
— Ого, како-ой… А у нас был кот. Большой. Рыжий.
Пододвинув ночник к краю стола, лесник осветил ежа и принялся осматривать его рану.
— Ой, что это с ним?
— Да ничего страшного, — хотя Серж с мягкой улыбкой смотрел на своего пациента, предназначена эта улыбка была Летти. — Сейчас вылечим.
Приоткрыв лаковые розовые губки, кукла пристально наблюдала, как хранитель леса промывает ежику бок, мажет ранку чем-то пахучим. Зверек доверчиво позволял все это проделывать с собой.
— Ты добрый, — сказала вдруг кукла. — Сер-жи… — произнесла она напевно.
Неожиданно ее личико исказила гримаска.
— Я должна что-то сделать…
Юноша искоса взглянул на нее. Как же ему все это не нравилось… Как же он любил, когда все понятно, ясно, спокойно. Как раньше. Подождите-ка, а раньше все было ясно и спокойно?
— Ну что ты? — закончив заниматься с ежиком,
