расталкивая ребят.
Отсутствие дисциплины — это верный путь к смерти.
Как ни странно, кроме тихого ворчания я ничего не получил — ни удара в челюсть, ни мата в три глотки.
— Кто там у нас за лекаря, осмотри рану Кола. Поесть всегда успеешь. А я осмотрюсь, — не зная, для кого, сказал я.
Тяжело ступая, прошел в соседнее помещение. Кухня, огромная плита с четырьмя отверстиями для варки и жарки, несколько стеллажей по стенам. Ага, вон шкаф с посудой, но еды не видно. Прошел вглубь помещения, обнаружил низенькую дверцу, обитую железом. Откинул брус, проник внутрь, запах копчености выбил поток слюны во рту, желудок же проурчал «жрать». Я ретировался из комнаты соблазна. Обследование кухни показало наличие черного хода. Вот и отлично. Вскрыл мечом дверь, осторожно выглянул наружу. Ага, проулок, слева мусор, справа виднеется проход. Подавил в себе лень и голод продолжил разведку. Справа оказался тупик с еще с одной дверью, вскрыл и ее. Мельком глянул, какое-то нежилое помещение. Слева выход с проулка вывел на улицу. Вроде разведал, можно и поесть.
Вернулся в зал к бойцам. Получил свою миску холодной каши с куском вяленого мяса. Мысли, соблазняя, вывели запахи копченостей. Нельзя поддаваться, полный желудок воину помеха. Уселся за стол, быстро умял кашу, зачерпывая ее куском мяса. На соседней лавке закопошился угрюмый боец, закинул ногу на ногу, и с трудом стащил сапог, по залы разнеся запах потных ног. Будь здесь более щепетильная публика, чавканье стихло бы, ибо аппетит был бы потерян на долгое время. Но нет, жрем, и не только из-за дикого голода, еще прошли закалку казармой, там дух пота, казалось, не выветривался никогда.
— Тихий, задрал ты вонять, — возмутился кто-то за всех из полумрака.
— Мозоли, — флегматично ответил боец, стягивая второй сапог.
— Дай поесть, а, — подождал ныть некто.
— Ешь.
— Слушай, Мел, — решил сменить тему Кол, — а когда ты так успел исследовать Вечный город, что привел нас прямо в таверну?
— Вывеска, — жуя, ответил Мел.
— Стоп. А с чего это Вечный, всегда же был Великий, — опять неугомонный голос из темноты. Точно помню, всегда был Великий Труст. А до этого батя говаривал, что просто Труст.
— Тише вы, услышит кто, — запоздало забеспокоился я.
— Не услышит, в тавернах стены толстые, двери плотно закрыты, — успокоил меня Мел, — был Великим, стал Вечным. Хроники поправили, делов-то.
— А зачем менять-то?
Боец вышел из тьмы угла, и сел рядом с Тихим, который вдумчиво ощупывал свою пятку, при этом шипя от боли. Любопытным оказался обычный парень, таких много по деревням, разве что в плечах широк для своего возраста.
— Великих много, а вот Вечных нет. Да и добавляет веса, мол, история у нас длинная и видели мы много, не то, что вы понаехавшие.
— Кто мы? — не понял юноша.
— Забудь, — устало отмахнулся Мел.
Парень засопел и уткнулся в миску.
— Вилка, смена, — громко сказал я, имя сменщика у меня напрочь вылетело из головы.
Вилка дождался сменщика, затем, как предписывает устав, сдал пост, и только затем подошел к нам.
— Господин сержант, разрешите выйти? — я не сразу понял, что он обращаться ко мне.
— Зачем?
— Отлить.
— Вали.
— Мел, а ты откуда все это знаешь? — любопытный парень все никак не мог уняться.
— Работал в библиотеке Орбанской, — нехотя ответил он.
— И как такой умник попал в легионеры?
— Вино, — после продолжительной паузы сказал Мел.
— За пьянку, что ли? — дожёвывая слипшуюся кашу, спросил я.
— За ее родимую, — и, не дожидаясь вопросов, продолжил, — слабость я имею к вину чрезмерную, за что был не раз руган. Но это мелочи, кто не пьет, все пьет, кто меньше, кто больше. Но вот морду чистят наставникам не все. Трижды.
Он невесело усмехнулся, умолк, погружаясь в воспоминания о прошлых беззаботных деньках.
— Здоровяк, а ты откуда, — продолжал допытываться парень.
Пусть лучше говорят, чем молча гоняют мрачные мысли в голове.
— С Южных островов, — привычно сказал Кол.
Он всегда так отвечал, но в это никто не верил. Трудно поверить верзиле под два метра ростом, зарастающим рыжей щетиной каждый вечер, с полным отсутствием южного акцента. Но другого ответа никто от него добиться не смог, да и про острова он знал довольно-таки много. Сам-то я это проверить не мог, но вот Мел на его рассказы лишь одобрительно кивал.
— А сюда за что?
— Ни за что, а зачем, — лениво поправил спрашивающего здоровяк, — за деньгами. В легионе, знаешь ли, хорошо платят.
Голос приятеля стал вялым. Закончив фразу, у него сбилось дыхание, едва заметно, но все же. Надо выдвигаться и искать лекаря, но прежде еще немного отдыха.
— А тебя, сержант, как угораздило сюда попасть? — похоже, парень решил узнать всю подноготную отряда.
— Как всех, — буркнул я, вдаваться в подробности своей жизни не хотелось.
Я сел, прикрыл глаза, перебирая пустую миску в пальцах.
Когда-то у меня была вполне себе нормальная жизнь без перспектив на будущее, но хорошая и стабильная. С юных лет работал батраком на водяной мельнице. Сначала зерно подбирал, коней обихаживал. Что себе врать, был мальчишкой на побегушках. Как вошел в силу, стал мешки носить в амбар, да грузить на подвозы. Сам мельник, как, впрочем, и его сыновья, ко мне относились хорошо: за зря не гоняли, даже деньги платили, Клунк и Парсек вообще за еду работали. А потом приключился праздник урожая, да тогда я и понял всю безысходность своего положения.
Сколько мне тогда было? Кажись, семнадцать. Я позвал на гуляния вертлявую Вархту, а она смерила меня насмешливым взглядом и ушла с прыщавым парнишкой, из подмастерьев при дубильщиках. И в ту минуту я четко увидел всю свою жизнь на долгие годы вперед, до самой смерти. Я так и буду батраком, позже стану старшим над ними, женись на более-менее симпатичной батрачке, и дети мои тоже будут батраками. Меня никогда не переведут даже в подмастерья.
Нет, такой судьбы я себе не хотел. Через пару
