дома, который она считала своим и в котором прожила все эти долгие годы.
Что же такого она натворила, кроме того, что не сумела родить Виктору детей? Да и с чего эти мужчины вообще взяли, что женщина виновата в своей бесплодности? Да мало ли какие причины были для этого? Может, она больна или сделала по его же настоянию аборт в молодости? Сколько таких случаев! Но разве можно женщину за это гнобить? По сути, он решил вообще избавиться от нее!
Насколько Клара поняла все из тех же его разговоров, которые он вел в своем кабинете, полагая, что его никто не слышит, он угрожал Эмме, что уничтожит ее, если она откажется подписывать те бумаги, которые он для нее готовит. Он говорил что-то о том, что она, дескать, никогда и нигде не работала, что ничего не умеет и не знает, обзывал ее тупицей и «бесполезной тварью» и при этом не давал ей вставить ни слова! И каждое произнесенное им слово в адрес практически уже бывшей жены воспринималось Кларой болезненно, словно все это адресовалось ей. Ведь если он вот так по-свински теперь относится к своей бывшей жене, то где гарантии, что точно так же, если и не хуже, он потом, спустя годы, не станет относиться и к самой Кларе?
Только у Клары-то к тому времени будет ребенок! И что помешает ему забрать у нее ребенка и выставить ее за порог? И это она не знает, какой характер Эммы, что та все терпит, но уж точно не такая же размазня, как Клара. Во всяком случае, так предполагала сама Клара. И если она прожила с Виктором так долго, значит, могла уже как-то и закалиться его грубостью, научилась с этим жить и, по сути, не мешала мужу во всех его похождениях и желаниях встречаться с женщинами на стороне. Однако ни ее кротость, ни преданность ей, выходит, не помогли, раз он смеет с ней так поступать.
Ребенок в ее животе перевернулся, и Клара погладила его. И такая волна нежности к своему еще не родившемуся малышу захлестнула ее, что одна только мысль, что его у нее когда-нибудь могут отобрать, вызвала в ней ужас.
И почему это она вдруг так озаботилась участью Эммы, если ей надо в первую очередь думать о себе и малыше? Главное – выйти замуж за Виктора, стать его полноправной женой, и каждый день, прожитый с ним, следует готовиться к самому худшему – к возможному разводу и такому же исходу, как сейчас происходит с Эммой. Откладывать деньги, прятать или «терять» драгоценности (если они, конечно, у нее появятся), а еще в роддоме, когда родится наследник, настоять на том, чтобы Виктор купил ей собственную квартиру.
Да, все это так, но только где взять столько сил и храбрости, чтобы все это претворить в жизнь? Да она же боится его! Иногда от одного только его взгляда ее бросает в дрожь, и ей хочется спрятаться от него куда подальше! Это бывает в те дни, когда у него на работе возникают проблемы или кто-то из его ближнего окружения выбешивает его.
Ну и немаловажный вопрос, конечно, о разделе имущества. Чем скорее все это разрешится, тем лучше для всех. Кто знает, быть может, у этой Эммы состоятельные родители и она после развода или просто в конце января отправится домой, к ним?
И чего это она о ней вообще так обеспокоилась? Виктору-то виднее! А что, если Эмма вовсе и не кроткая, и не преданная? Что, если она изменяет Виктору, и отсюда его такая ненависть к ней?
Тревога… Вот откуда она взялась? Ведь все пока что идет хорошо. Может, Виктор и не любит ее, Клару, но живет с ней, они вместе ждут ребенка. Скорее всего, во всем виновата ее беременность. Наверное, все беременные чувствуют ответственность за ребенка и накручивают себя почем зря!
Но что делать с понедельником? Намекнуть ему о гороскопе? Как узнать, как он отреагирует: поднимет ее на смех или разозлится?
Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, она отправилась на кухню – пора было готовить обед.
Глава 7
12.01.2023 г. Из дневника Эммы Ф.
«Если утром или даже днем осматривать дом и проверять окна не так страшно, то вечером – совсем другое дело. Слишком большой дом, и не везде так же светло, как на первом этаже, где я практически нигде не выключаю свет. Особенно в длинных коридорах, на лестнице, там, где нет окон. А иногда оставляю гореть лампы постоянно в гостиной или спальне, потому что сумерки как-то слишком уж быстро переходят в ночь, и не успеешь оглянуться, как дом уже погрузился в темноту. А если еще и думать о том, что в доме появился призрак, пусть даже фантазия об этом призраке, то становится просто невыносимо. Страшно.
Конечно, это нервы. Но кто бы не нервничал, окажись на моем месте? А что, если меня хотят свести с ума? Что, если Виктор подселил кого-то в дом специально для этого? И если пока что о его присутствии говорят мокрые полотенца, запах свежесваренного кофе или вымытая чашка, то завтра, быть может, я услышу чьи-то шаги?
И эти самые шаги я услышала! Буквально вчера ночью, когда легла спать.
Как же я пожалела, что дверь нашей спальни не запирается! Я лежала и смотрела в потолок. Ночную лампу я не выключила, пусть будет не так темно. Но телевизор-то выключила, надеясь все-таки заснуть. И когда голова моя приятно закружилась, и я, представив себя кружащейся где-то в звездном небе (это мой личный способ поскорее заснуть), практически погрузилась в сладкую дрему, вдруг услышала за дверью шаги. Тихие такие, мягкие, как если бы человек прошел по ковровой дорожке в коридоре босиком или в толстых носках. Хотя почему именно толстых, и в тонких был бы такой же глухой, мягкий звук.
Я почувствовала, как волосы на макушке зашевелились. Это такое мерзкое чувство! Понимала ли я, что все это мне только кажется? Что это не что иное, как звуковые галлюцинации? Понимала. И от
