Книга Сплетенные - Калли Харт

— Если убьешь меня, ты больше никогда не сможешь ступить на землю Калифорнии, мой друг.

Я улыбаюсь, почесывая висок прикладом «Desert Eagle».

— По моему мнению, Калифорния переоценена. Я сыт ею по горло.

Глаза Андреаса сужаются, на лице расплылась непринужденная, неприятная улыбка.

— Ох да, точно. Ты ведь вырос в Кали, так ведь? Слышал об этом. Твоя мама, она ведь попала в аварию, да? Она была красоткой? Готов поспорить, я бы с удовольствием тр*хнул ее, если бы…

Я стреляю в него. «Desert Eagle» словно вибрирует в моих руках, когда целюсь в правую голень Медины и нажимаю на курок. Звук выстрела отражается от стен, эхом разносится по маленькой бетонной коробке так громко, что у меня звенит в ушах. Леденящий кровь крик Медины перекрывает все это, заставляя волоски на моем затылке встать дыбом. На полу много крови. Рана на ноге Медины выглядит довольно аккуратной и небольшой. Он все еще кричит, когда я подхожу к нему сзади — там есть выходное отверстие. Я нахожу смятый и израсходованный патрон, наполовину зарытый в бетонный пол.

— Ублюдок! Сумасшедший ублюдок! Ты подстрелил меня! — орет Медина.

Он пытается встать, но нога не выдерживает его веса. Я кладу руки ему на плечи, заставляя снова опуститься на стул.

— Руки за спину, — говорю ему спокойно.

Мгновение кажется, что он не собирается этого делать — возможно, мне все-таки удастся его грохнуть, — но затем парень делает то, что ему говорят, продолжая шипеть, плеваться и тихо ругаться. Я, не спеша, закрепляю наручники на его руках. Звенья цепи между петлями наручников проходят через спинку стула, так что он не может встать, не подняв следом стул.

У Медины учащается дыхание, глубокие, затрудненные вдохи, так как он, несомненно, пытается бороться с болью. Я снимаю свой ремень, наклоняюсь и обвязываю вокруг его бедра кожаный ремешок, создавая жгут: рана сквозная, но он может истечь кровью. Я не могу этого допустить, у меня на него другие планы.

— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься, ese, — ворчит Медина. — У Чарли оху*нно большие яйца, но он должен быть сумасшедшим, чтобы пойти против Хулио. Вы двое рискуете всем ради игры, которую не можете выиграть. Бл*дь, чувак. Вы, ребята, даже не соперники.

Опять он начал эту хрень с Чарли. Это бессмысленно. Они знают, что я порвал отношения со своим бывшим боссом, так какой ему толк от того, что он заявляет, что старик в дерьме?

— Не хочу тебя огорчать, приятель, но мы с Чарли сейчас не лучшие друзья. Если хочешь заставить сжиматься мое сердце, то единственный способ сделать это — забрать у меня пистолет и всадить в него пулю. И я думаю, что у меня закончились патроны.

Медина задыхается, тщетно пытаясь рассмеяться, и морщится.

— Ага, Хулио, может, и поверил в эту гр*баную сказочку, но не я. Я знал, что это не так. Я видел тебя насквозь. И понял, что ты несешь чушь о той шлюхе, которую привел с собой.

Он серьезно сказал это? Должно быть он шутит.

— Ты оскорбил мою мать, и я прострелил тебе ногу. Ты назвал мою девушку шлюхой, как ты думаешь, что я теперь с тобой сделаю, придурок?

Я бью кулаком в лицо Андреаса, ощущая, как мрачное чувство удовлетворения охватывает меня, когда мои костяшки соприкасаются с его скулой. Его голова откидывается в сторону, шея издает тошнотворно громкий хруст. Если и есть что-то, чего Андреасу Медине не следует делать сейчас, так это говорить всякую чушь о Слоан. Если бы у него было хоть немного здравого смысла, он бы молчал. Точка. Мужчина поворачивает голову так, что его подбородок упирается в грудь, тонкая струйка кровавой слюны свисает из открытого рта.

— Он сказал, что ты без ума от этой с*чки, — прохрипел он, смеясь.

Я приседаю перед ним на корточки и приподнимаю его голову, схватив за коротко остриженные волосы.

— Разве наша последняя встреча не научила тебя, что не стоит оскорблять мою девушку? Насколько я помню, ты неделю не мог ходить после того, как осмелился прикоснуться к ней. — Я качаю головой. Встаю. Размахиваюсь. Наношу удар. — Теперь ты называешь ее шлюхой?

Меня переполняет бешенная ярость, сомневаюсь, что смогу ее утолить ударами кулаков по лицу этого еб*ного куска дерьма, но постараюсь. Один, два, еще три раза бью его, донося до его лица свою ярость через кулаки. Медина хорошо переносит первые несколько ударов, смеясь словно маньяк. Кровь брызжет во все стороны, когда я обрушиваю на него свой гнев, но к концу он задыхается, его глазницы начинают опухать и кровоточить.

— Эта женщина стоит в тысячу раз больше, чем отвратительная с*ка, вытолкнувшая тебя из своего тела, — рычу я.

Медина в полном беспорядке. Повсюду кровь, лицо распухло до неузнаваемости, но он все еще пытается улыбаться.

— Не имеет значения, сколько она стоит, ese. Когда Хулио заполучит ее, он не собирается продавать ее задницу. Он прикует ее к кровати и позволит каждому из нас овладеть ею по очереди, жестко. Он поклялся. Не стоило к нему лезть, чувак. Твоя старушка на собственном опыте узнает, что значит лгать такому человеку, как Хулио. И когда я говорю жестко, я имею в виду оху*нно жестко. — Медина втягивает нижнюю губу в рот, прикусывая ее в насмешливом выражении вожделения.

Ну все. Это просто п*здец. Он пытается разозлить меня, подтолкнуть к тому, чтобы я потерял самообладание, вероятно, надеясь, что это позволит ему сбежать. Я знаю все это и все же не могу не реагировать. Впиваюсь кончиками указательного и среднего пальцев в основание его горла, перекрывая доступ кислорода. Другой рукой сильно надавливаю на углубление под его правым ухом, прямо под челюстью. Я вижу, что он борется, но это бессмысленно. Можно бороться с человеческой природой. Можно бороться с волей других, но, когда дело доходит до борьбы с собственными нервными окончаниями… да, удачи в этом. У него отвисает челюсть, Сим-сим, бл*дь, откройся.

Я снова опускаюсь на корточки и демонстративно осматриваю внутреннюю часть его рта. Хмурюсь, кивая на то, что нахожу внутри — набор кариозных зубов и особенно тяжелый случай галитоза (прим. пер.: Галитоз — медицинский термин, применяемый для описания неприятного запаха изо рта).

— Да. Я так и думал. Подходящий размер.

Я отпускаю его, и Медина втягивает воздух, издавая звук, словно заводится автомобильный двигатель. Направляюсь к двери и по скрежету ножек стула о бетон и кашлю Андреаса понимаю,