но такое предположение казалось ему маловероятным.
– Вряд ли это Марков, – сказал он.
– Почему? – живо поинтересовался Митя.
– Ребята! – вмешалась Оля. – Вы не о том думаете! Если эта железка взломана, она ведь опасна. Нам надо срочно ее отключить.
– Сейчас протез не опасен, – успокоил ее Борис, – я проверил, мощность и скорость у него выведены почти на минимум. И я уверен, что именно для этого Марков запрашивал пароль месяц назад.
– А в первый раз? – спросил Митя.
– А в первый раз кто-то просто послал запрос с его адреса. Думаю, взломать почту способен любой близнец, это тебе не сертифицированная защита «Биотроникса».
– Звучит убедительно, – нехотя согласился Митя, – но из списка подозреваемых я его пока не вычеркиваю.
– То есть, – подытожила Оля, – мы опять вернулись к началу. Когда подозреваются все. Десять работников интерната и двадцать восемь близнецов – пятнадцать мальчиков и тринадцать девочек. Тридцать восемь из тридцати восьми.
– Трое работников, – поправил ее Митя. – Для взлома столь сложного комплекса и подготовка требуется соответствующая. Я узнавал, более-менее приемлемый уровень есть лишь у троих – Маркова, Осипова и Демидовой. Остальных можно смело вычеркивать.
– А уровень близнецов кто-нибудь проверял? – спросила Оля.
– Результаты есть в базе, – ответил Митя, – но вряд ли им можно доверять. Подготовка у всех была вполне профессиональной, а вот способности… Если «хорек» среди них, то он шифруется. И никогда не попадется на простом тесте.
– Понятно, что все непонятно, – сказал Борис, – но нам-то что теперь делать?
Митя повернулся к нему.
– Тебе – продолжать работу с софтом, благо в системе ты теперь суперпользователь. Посмотри, какие файлы собирает изотовский скрипт, какие у них даты последней правки. Может быть, найдешь какие-то бэкапы, при редактировании конфигурационных файлов предыдущий вариант обычно сохраняется. Тогда можно будет узнать, что же там поменялось. В общем, попробуй разобраться, не мне тебя учить. И будь на связи с «Биотрониксом», они обещали сообщить, что накопают.
– А мне что делать? – спросила Оля.
– А мы будем наблюдать. Пока просто наблюдать, не вступая в контакт. Ты за девочками, я за мальчиками. Возьмем записи камер наблюдения на уроках и переменах и будем просматривать их на ускоренной перемотке. От сегодняшнего дня и дальше в прошлое. Искать конфликтные ситуации.
Оля поджала губы; видно было, что такой вариант ей совсем не нравится.
– У тебя есть какая-то рабочая модель? – спросила она.
– Только самая примитивная. Не важно, разные дети или похожие – в итоге они все равно образуют группу со стандартной иерархией. С альфами, бетами, омегами и всеми остальными, кто посередине – по нашему любимому Гауссу. Вот такую классификацию нам и предстоит провести для начала. Если я прав, нашего «хорька» надо искать или среди альф, или среди омег.
– А если не прав? – спросил Борис.
– Тогда, скорее всего, мы его никогда не найдем. И никто его не найдет. Но давайте все же надеяться на лучшее.
18
Изотов связался с ними на следующий день. По сравнению с прошлым разом выглядел он неважно.
– Вы были правы, это целенаправленный взлом. Ваш хакер сумел найти уязвимость в системе, о которой мы и не подозревали. Хотя у нас целый отдел над этим работает. Сегодня мы закрыли эту лазейку и разослали патч с обновлением – проследите, чтобы система проапгрейдилась.
Он замялся и несколько секунд разглядывал свои пальцы. Потом поднял глаза и продолжил:
– Вы, наверное, знаете, что все хакеры такого уровня ставятся на учет в Комитете. А ваш к тому же взломал устройство повышенной опасности. С деструктивной целью, угрожающей жизни. Так что он по всем пунктам их клиент. Вы его уже нашли?
– Мы уже вышли на след, – бодро соврал Митя. – Через два-три дня у нас будут неопровержимые доказательства.
– То есть вы сами сообщите о нем в Комитет? – спросил Валерий с заметным облегчением.
Его можно было понять; сдавать хакера – не тот подвиг, которым стоит гордиться. Переложить эту обязанность на другого и забыть – естественное желание лояльного сотрудника «Биотроникса».
– Сообщим, – успокоил его Митя, – как только, так сразу. Спасибо за все.
Окно связи закрылось, и Борис спросил:
– Зачем ты ему соврал?
– Если дойдет до Комитета, нас отсюда мигом турнут. А мы еще только начали.
– Мы еще и не начинали, – мрачно поправил Борис.
Его напрягало, что Митя так легко подписал их на не самое красивое дело. И он не мог понять – с какой целью.
– Митя, а мы что, совершаем сейчас какое-то должностное преступление? – спросила Оля, заговорщицки понизив голос.
– Конечно, – в тон ей ответил Митя, – тебе же обещали интересное приключение.
Особого приключения Борис здесь не видел, но и не расстраивался по этому поводу. Так хорошо, как в эти дни, ему еще никогда не было. Лучше было только в эти ночи. Митя, разумеется, прекрасно все понимал – и знал, что никуда они теперь не денутся.
– Ладно, вернемся к нашим близнецам, – обратился Борис к Мите. – У тебя есть версии по мотивации?
– Восстановление справедливости, – ответил тот без запинки. – Думаю, в классе систематически подтрунивали над омегой, и кто-то решил исправить положение. Но не рассчитал силу удара. Именно поэтому мы здесь – если бы расчет был точнее, никто ни о чем бы и не узнал.
– То есть подозреваются все, кроме избитого мальчика?
– Все, кто хотя бы предположительно мог работать на таком уровне. Трое сотрудников и двадцать семь близнецов.
– А почему ты исключаешь их друзей – например, из школы в соседнем поселке? Разве их не могла задеть такая несправедливость?
Ответ Борис знал – потому что у них нет должной подготовки. Спросил просто для порядка. Но к его удивлению, Митя сказал совсем другое.
– У близнецов нет друзей. В реале за пределами интерната они ни с кем не общались.
– Как?! – изумилась Оля. – Как такое могло быть?!
Митя пожал плечами.
– Я же говорил, что это был очень негуманный опыт. С близнецами поступили крайне жестоко; их, по сути, лишили нормальной социальной жизни, подсунув взамен тестовый суррогат. Думаете, почему мы здесь оказались? Просто никто больше не захотел с этим связываться. У всех в глубине сознания вертится: «с ними поступили несправедливо, и они имеют право на месть». Кто же захочет добровольно принять эту адскую смесь стыда, вины и страха?
– А ты, значит, захотел? – спросил Борис.
– Мне стало их жалко, – ответил Митя.
19
Известие о принципиальной закрытости группы поразило Олю; она и представить не могла, что такое возможно. Одно дело – обсуждать подобные варианты в качестве умозрительной абстрактной модели, не имеющей отношения к реальности. И совсем
