Он знает эту женщину.
Нет, я... это невозможно...
Женщина снова склоняет голову, и ее лицо исчезает из виду.
Ты ошибаешься. Этого не может быть, это... это не она. Это невозможно.
Никто, кроме этой женщины, не вышел на последней остановке, оставив Гордона наедине с ней и бессознательным бизнесменом. Он изо всех сил старается сидеть спокойно, пытаясь сдержать дрожь страха, охватившую его с головы до ног.
Это похоже на нее, вот и все. Это похоже на нее, это похоже на нее, но это не она, потому что не может быть ею. Это просто твой усталый, не справляющийся со своими обязанностями старческий разум снова играет с тобой свои мерзкие трюки, заставляя тебя думать, что ты видишь и слышишь то, чего нет.
Но Гордон знает лучше. Он точно знает, что есть, а чего нет.
Она мертва. Ты знаешь, что она мертва.
Поезд дергается, когда что-то на полу привлекает внимание Гордона. Темно-багровая лужа медленно растекается из-под туфель женщины, ползет по полу между ними и увеличивается по мере того, как движется к нему.
"У вас кровь", - слышит он свой голос, хриплый и дрожащий. "Вы там, вы... мэм... у вас кровь".
Женщина медленно поднимает голову. Голубые глаза смотрят сквозь волосы, свисающие на лицо. Она ничего не выражает, ее глаза стеклянны и безжизненны, как бездушный взгляд куклы.
Гордон закрывает глаза, крепко зажмуривается и медленно открывает их снова, надеясь, что женщина исчезла. Но нет.
Ее не может быть - он это знает, понимает, - и все же она здесь, по-прежнему сидит прямо перед ним. Он не ошибается. Он не спит. Он не пьян и не обкурен. "Я сошел с ума?" - спрашивает он вслух. "Или я проклят?"
"Может, и то, и другое", - отвечает женщина, ее голос мертвый и булькающий, как будто она тонет в собственных телесных жидкостях.
Гордон с трудом поднимается на ноги, тянется к висящим над ним поручням и успевает ухватиться за них, прежде чем упасть. Он держится изо всех сил, но мышцы уже не те, что раньше, и жжение пронзает плечо и спину между лопатками. Кровь на полу уже совсем близко, так близко, что ему приходится шарахаться влево, чтобы не наступить на нее.
Женщина тянется бледной рукой к вырезу платья, явно что-то ища. Но когда ее рука проникает глубже, между широкими грудями, раздается тошнотворный звук рвущихся и ломающихся невидимых тканей, а затем звук вырывающегося на свободу чего-то мокрого. Ужасные звуки эхом разносятся по машине.
Нет, я должен выбраться отсюда, я...
Гордон поворачивается, все еще сжимая ручку, и видит дверь в дальнем конце машины. Он должен добраться туда, должен уйти сейчас, иначе ему никогда не выбраться из этого поезда. Он знает это. Он умрет здесь.
"Агнец Божий, - говорит женщина журчащим голосом. "Ты взял на себя грехи мира, помилуй нас".
Гордон направляется к двери, но спотыкается и падает, ударившись о стену вагона. Он скручивается и с трудом поднимается на ноги как раз в тот момент, когда женщина вынимает руку из декольте, чтобы показать то, что она искала.
На ладони ее окровавленной руки лежит сердце, покрытое пунцовыми каплями...
"Агнец Божий, ты берешь на себя грехи мира, даруй нам мир".
Гордон, пошатываясь, направился к двери. Когда он дошел до нее, на него снизошло странное и внезапное спокойствие. Страх остался, но его тело и разум больше не борются с ним.
Некоторое время он наблюдает за ней, лежащей рядом с ним. Она не спит, но ее глаза закрыты, как будто так и было. Он протягивает руку и гладит ее по щеке, затем поднимает пальцы и проводит ими по лбу. Она теплая, мягкая и красивая. И он счастлив. Впервые в жизни он счастлив. Не просто потому, что его любят, а потому, что он любит. Он любит ее так сильно, что иногда не знает, что делать с собой и своими чувствами. Иногда ему кажется, что он может лопнуть от счастья. Конечно, их совместная жизнь не идеальна, но, Боже мой, она хороша. И она настолько близка, насколько он вообще может надеяться. Он никогда не знал никого, похожего на нее.
Ее глаза открываются, и она несколько раз моргает, привлекая его внимание.
"Что?" - мечтательно спрашивает она.
"Ничего", - отвечает он, поглаживая ее лоб. "Просто... Я люблю тебя".
Она улыбается, и это самое прекрасное и чудесное, что он когда-либо видел.
"Я тоже люблю тебя, Гордон".
"Иногда я задаюсь вопросом, почему".
Кэти поднимает бровь, обнимая его за талию. "Почему ты задаешься этим вопросом?"
"Я не могу представить, что ты видишь во мне".
"И что же ты во мне находишь?"
"Ты умная, красивая и любящая", - говорит он. "Ты терпеливая и добрая".
"И ты тоже".
Он слегка смеется. "Нет."
"Для меня - да".
"Может быть, для тебя, но..."
"Разве это не главное?" Она игриво подмигивает.
Он целует ее в щеку. "Может, и так".
"Ты слишком много беспокоишься о прошлом".
"Ты же знаешь, я не люблю говорить о..."
"Я понимаю". Она прикладывает палец к его губам. "Но ты должен отпустить это. Ты должен простить себя и позволить себе быть счастливым. Ты должен позволить себе быть любимым. Мы нашли друг друга. Мы нашли счастье вместе. Кто знает, сколько времени у каждого из нас есть в этой жизни? Нужно принять ее, наслаждаться каждым моментом, пока есть возможность.
"Помнишь ночь, когда мы встретились?"
"Конечно, не говори глупостей".
"Новогодний бал. Ты была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел".
"Прекрати", - смеется она.
"Это правда".
"Я не самая красивая женщина, которую кто-то видел".
"Для меня - да". На этот раз он подмигивает.
"Трогательно".
"В тот вечер я тебе не очень понравился, но я полюбил тебя, как только увидел".
"Я не знала тебя".
"Тебе было неинтересно".
"Я ведь дала тебе свой номер телефона, верно?"
"После того как приставал к тебе и два часа ходил за тобой по пятам, как потерявшийся щенок".
Озорная улыбка искривляет ее губы. "Может быть, мне было немного жаль тебя".
"Но не настолько, чтобы пойти со мной на свидание. Первые два раза, когда я звонил и приглашал тебя на свидание, ты оправдывалась и отказывалась".
"Но в конце концов я согласилась".
"Что заставило тебя передумать?"
"Третий раз - это шарм?"
"Нет, Кэти, серьезно".
"Может быть, ты меня утомил. А когда я встретила тебя и увидела, какой ты милый, как я могла
