пытаясь понять, о чём же он, всё-таки, думает.
«…» — Артём, тем временем, всё никак не реагировал.
— И на что ты мне такой, а? — пробормотала про себя на португальском языке Марианна. Не видя необходимости стесняться перед застывшей статуей, она, наконец, была честна в своих словах.
Наконец-то, португальская принцесса произнесла не заученные ею ранее на уроках этики фразы, словно какой-то автоматон, а проявила себя как чувствующее, думающее существо.
Уж не знаю, поэтому ли или по какой-либо ещё причине, но Артём пробудился. Выглядело это столь же прекрасно, словно пробуждение Пандоры от небытия.
Красивое зрелище — наблюдать за тем, как медленно поднимаются глаза прекрасного, здорового телом юноши. Артём, высокий в сравнении со своими сверстниками из-за регулярных упражнений, своим сонным видом заставил щёчки принцессы немного, совсем чуть-чуть, но покраснеть.
«Девочка около 10-ти лет? Видимо, это невеста приехала…»
— Ох. Вижу, ты уже приехала? Надеюсь, тебе понравились одежды, подготовленные матерью. К слову, если желаешь — покажу, чем здесь можно заняться, где здесь можно отвлечься, — впрочем, любые иллюзии о нём, витавшие в её голове, были моментально разрушены Артёмом, раздавлены, словно оливки под прессом.
Едва вышедший из транса, Артём всё ещё витал в облаках. Не обращая своего взора на девочку, он внимательно наблюдал за лёгкими, грациозными передвижениями божьей коровки, нашедшей в его ладони временное пристанище, подходящее для отдыха.
С ней же он говорил словами, лишёнными всякой жизни. Иными словами, был к ней хладен. Более того, говорил он с ней прямо, то есть, весьма грубо.
— Ваше Величество, почему вы сидели здесь, погружённый в свои мысли, словно статуя? — весьма раздосадованная, принцесса, по всей видимости, решила вести диалог с Артёмом в той же манере.
«Затем, что хотел уединиться в своих мыслях, глупышка» — пробормотал Артём, будто боясь, что она услышит его и здесь, в его собственном сознании.
— К чему всё это? Ты всё равно не поймёшь всю мою боль, всю мою трагедию. Ты же маленькая, глупая девочка, всё существование которой сведено к примитивному рождению наследников. Лишённая любых прав, ты — лишь марионетка в руках своего деда, его политическое… — взгляд Артёма, направленный прямо в глаза Марианны, пронзал её, словно снег пронзают сосульки. Он был холодным, жёстким и грубым, в нём она не чувствовала тепла.
Слова его обладали бритвенной остротой, обжигали её, словно кипяток. Он разил её прямо в сердце, откровенно намереваясь причинить ей боль.
К счастью, Марианна остановила его ранее, чем он смог бы причинить своими едкими, словно кислота, словами ей ещё больший вред. Остановила весьма просто — хлёсткой, мощной пощёчиной.
«Какого?!» — очевидно, Артём был весьма ошарашен её действиями.
— За что? — что, снова хочешь выставить себя невинной овечкой, да, Волк?
— Ты ещё спрашиваешь за что, дорогой мой Фердинанд?! Я твоя невеста! Ты должен был быть моим рыцарем в сияющих доспехах! Что же я вижу? Жалкое дитя, которое плачется там, небось, в своих мыслях, жалеет себя, желает быть утешенным. Неужели ты не замечаешь, сколь противен? Раненый, ты лишь желаешь ранить других! Думаешь, мне приятно, что дорогой дедушка отправил меня сюда, к тебе — быть твоей игрушкой на веки вечные? Нет! Но я не вываливаю свою злобу на первого встречного, не заботясь о его чувствах! Мы ведь даже в письмах не общались до этого! — разъярённая словами Артёма, Мариана, вопреки собственным же словам, вывалила на него всё, что в ней накипело. Разумеется, изрядно удивив последнего прямотой своей речи.
За прошедшие восемь лет она была первой, кто был с ним полностью честен в своих словах. По крайней мере, таковы были ощущения Артёма в этот момент.
«Ох, бл*ть. Кажись, я неисправимый идиот. Я ведь проходил уже через всё это» — прокрутил в своей голове Артём, после чего заметил, как по щекам Марианны начали литься ручьём слёзы.
— Прости, — заметив это, Артём, наконец, осознал, что это было весьма по-мудацки с его стороны — морально ранить бедную девочку. Наконец, Артём сделал первый шаг — признал свою природу.
Артём, наконец-то, признался хотя бы самому себе, что он — та ещё мразь. Снова и снова, он, словно барбарис, ранил. Ранил всех, кто пытался приблизиться к нему. Не притворно, ради своей выгоды, а по-настоящему, желая узнать его настоящего.
Наконец-то, он признал свою природу. Признал, но не принял. Ох, боже, почему с людьми так тяжело? Благо, мы иные. В любом случае, Артём хотя бы сделал первый шаг.
И ему, к счастью, хватило лишь расплакавшейся девочки, хлёсткой пощёчины и месяца активных ментальных страданий. Честно признаться, я видал экземпляры и похуже.
— Ну, а я уж думала, что ты даже не извинишься, хи-хи! — утерев слёзы, хихикнула Марианна.
«Да, уж чего я не пойму, так это способности некоторых прощать даже смертельные обиды. Поступи кто так со мной, я бы обидчика стёр в труху» — да, Артём. Мы знаем. Твоё прошлое для нас не секрет.
— Мариана? — многозначительно спросил Артём.
«Никогда бы не подумал, что предложу это буквально первой встречной, но, раз уж я провинился, полагаю, она имеет полное на это право» — о, уже? Действительно, мы от тебя такой скорости не ожидали.
— Да? — переспросила его Марианна.
«Уж не знаю, как пойдут наши отношения далее, но, по крайней мере, мне стоит дать ей шанс. Она, полагаю, заслуживает хотя бы одного»
— Знаешь, на самом деле, у меня здесь есть одно место, которое я бы хотел тебе показать. Что думаешь? — наконец-то, Артём.
— Веди же, принц, хи-хи! — действительно, наивное, милое дитя. Вот у него ссора, а вот, и ведь всего лишь пара минут прошла, веселье.
В любом случае, Артём отвёл её в сады, а если быть точнее, то к конкретной части паркового ансамбля — к Fuente de Los Baños de Diana, она же «Купальня Дианы».
Здесь Артём, отвлекаемый звуком фонтана, часто проводил своё время в окружении самых разных людей. Естественно, чтобы отвлечься. Не думали же вы, что он просто так здесь зависал, да?
— Собственно, вот оно — то самое место, — сделав лёгкий вдох, произнёс Артём.
— Должна признать — очень красиво. Было бы прекрасно, если бы мы добавили ещё пару таких здесь! — по-детски наивно, совершенно невинно, произнесла Марианна.
«Ну, я тоже кое-что должен признать — это, в некотором роде, даже весело, что эта девочка совершенно не понимает, что её слова действительно означают для тех, за кого она в ответе — её подданных» –
— Ха-ха! Хорошая шутка. Ещё пара таких, и наш бюджет
