могу просто так позволить им добраться до него! Я сдался им только для того, чтобы отвести от Нам Джун-ши любые подозрения. Этот человек мне нравился. Он единственный кто показался мне таковым, из всех повстречавшихся на моем пути после Её смерти!" — пока я думал и смотрел на браслет на запястье женщины, мой взгляд опять прошёлся по вязи арабского письма, которой была исписана кожа Моники.
Я был полностью уверен, что подобными рисунками покрыто всё тело и этим она притягивала мой чистой мужской азарт только больше. Необычностью и этой холодной маской жестокой куклы.
— Что я должен делать? Я уже, кажется, задавал этот вопрос, но пока кроме матов и грязи из твоего рта не услышал ничего внятного, агент Эйс! — я специально сделал ударение на том, что она до одури похабна, как хабалка, и это возымело совершенно другой эффект, нежели скажи я подобное в лицо кореянке.
Эта особа только шире ухмыльнулась и припечатала:
— Это только цветочки в моем лексиконе, которым я общаюсь с ненормальными психами, подобными тебе. Но признаюсь, корейский подвид этих тварей в твоём лице, впечатлил отсутствием инстинкта самосохранения и повышенным чувством собственной важности, мистер Чжи.
— А я не важен? — задал встречный вопрос и хохотнул, но потом холодно прошептал, — Был бы не нужен и не важен, меня бы не привязали к тебе, как пёсика на поводок, агашши! Так что радуйся, у тебя на цепи сам цербер из бездны!
— Словоблудишь? — Моника приподняла бровь, а я только сложил руки на груди и завернул нижнюю губу в рот, осматривая экспонат из монолитного камня перед собой.
— Одевайся и выметайся! Поживее, Тангир! Я ждать не стану! — Моника ехидно усмехнулась, а следом что-то нажала на браслете, от чего по моему телу прошёлся настоящий ток и спазм скрутил мышцу руки.
Ощутимо и очень больно, но я сжал челюсть и только шире улыбнулся, от чего вызвал на каменном лице первую эмоцию. Моника замерла на мне взглядом и только потом отпустила кнопку, развернувшись прочь.
— Стерва… Ащщщ… Такую ещё поискать надо, — скривился, встряхнув рукой и раскрывая свою сумку, вывалил на решетку кровати свои скромные тряпки, чтобы найти то, что хранилось на самом дне.
Сняв тюремную робу, сперва надел цепочку, которая хранила два обручальных кольца. Именно о них я думал постоянно, с того момента, как понял что дохнуть мне ещё рано, и у неба другие планы.
— Куда? — задал вопрос, как только вышел в коридор и осмотрел четырех лбов, которых явно сюда притащили в качестве конвоя.
Среди них стоял и мой новый дружок. Только сейчас пройдясь по нему более внимательным взглядом, понял что этот бравый спецагент транспортировал мою гниющую тушу из Сиэтла в Нью-Йорк. Моника молча кивнула и весь бравый отряд понёс свои потроха вперёд по коридору.
— Шагай следом! — она осмотрела меня и забрав мою сумку бросила её пареньку, который стоял за нашими спинами.
— Закинь ко мне в тачку! — кивнула ему, на что парень только отдал честь и скрылся за поворотом.
— Куда он потащил мои пожитки? И зачем? — я вложил руки в карманы куртки и осмотрел Монику со спины.
Её фигура была не просто спортивной. Передо мной шла не женщина, а настоящий солдат. Каждое её движение — ровное и уверенное, а тишина в ответ на вопрос, только подкрепила заключение о том, что с этой куколкой мне скучно перестанет быть сразу. Уже, потому что она упорно не хотела раскрывать рот и объяснять с какого хера я сдался американским спецслужбам.
Мы прошли ещё несколько поворотов, и только потом вышли на широкий пролет, где начиналась лестница в основное помещение управления. То что мои кости грели стены базы ФБР, я понял ещё позавчера вечером, когда меня опять как императора привезли сюда спецтранспортом.
Спускаясь по ступеням, ловил на себе взгляды полные отвращения, среди которых даже были несколько женских. Милые дамы смотрели на меня с такой помесью чувств во взгляде, что стало даже весело.
"Как можно стрелять таким отвращением в глазах, а на самом деле жевать слюну, которая только по подбородку не стекает? Риторический вопрос…" — я скривился и холодно осмотрел двери, к которым мы подошли.
Только войдя внутрь понял, что эта коморка, заваленная кучей коробок с бумагами у стола, и ещё кучей всяких "игрушек", начиная от бронежилета и заканчивая шкафом с решеткой, в котором стояла винтовка и три пушки — кабинет Куколки.
— Садись! — Моника указала на диван, единственный лишенный хлама, а надо мной встал дебил Родерик.
— Ты ведь Родерик, да? — я закинул ногу на ногу, сев на диван и сложив руки на груди.
— Пасть закрой, шмара.
— Святые небеса… — я изобразил ужас на лице и поднял руки, откидываясь на спинку дивана, — Не пугай так, аджосси. Я же обстрематься могу, а убирать потом это всё нашей милой Куколке.
— Ты закончил корчить из себя недалёкого дебила, Тангир? — Моника осмотрела меня, и я кивнул:
— Да, Куколка. Начинай! Я весь твой! — протянул и опять осмотрел её горящим взглядом, только затем холодно и уже серьезно закончив, — Нам Джун Мён и Лю Фэнь действительно мне знакомы. Но только потому что были связаны в прошлом с Клеткой. Мне нужен был Ким Дже Мин. Именно из-за него я приехал в Штаты. Именно потому сгорела Клетка и круизный лайнер, Куколка. Остальные к этому не имели никакого отношения. Абсолютно. Потому ближе к делу. А точнее к стулу, на котором меня поджарят за убийство Эдварда Нильсона, и ещё нескольких мучеников на американской святой земле!
— Барбара Монтанари, Тангир. Её тело было найдено рядом с останками Ким Дже Мина в клетках тигров. Кто эта женщина и откуда на её шее вот этот знак?
Моника взяла со стола папку и раскрыла передо мной, показывая мне снимки останков макаронницы. На затылке женщины красовалось клеймо в форме полумесяца, а я медленно поднял взгляд на Монику и ответил:
— Сколько нынче стоит билет до Италии, Куколка? Вы же не разоритесь?
— Зачем тебе в Италию? — женщина почти села на край стола и переглянулась с аджосси.
— Потому что вот это, — я показал на знак на шее макаронницы, — Монтанари получила в стенах пансионата для сирот при церквушке в маленьком городке Монтэ-Пульчано в далёких девяностых.
— Уверен? — Моника осмотрела меня пристальным взглядом, а я кивнул и продолжил:
— Я три года искал всех,
