– Лили, не смотри на меня так, – проворковал Рэйнер, сокращая расстояние между ними. – Я ведь люблю тебя. Я не дам им тебя в обиду. Ни Ордену, ни охотникам. Потому что ты предписана мне самой Судьбой.
Она сделала первый шаг назад.
– Ты боишься меня? Лили.
Второй.
– Хорошо, давай поиграем в твою игру, охотница. Ты всегда любила дыхание опасности в затылок.
Третий. Под колено упёрся бортик топчана. Рэйн слишком быстро оказался рядом с девушкой и толкнул.
Пол ушёл из-под ног, под спиной оказалось мягкое одеяло. Она перекатилась на живот и постаралась вскочить на ноги, но сверху навалилось мужское тело.
– Ты ведь так любила опасность, Лили, – горячее дыхание вперемешку с алкогольными парами достигли её лица.
Треснула ткань и остатки коричневой безрукавки полетели на пол.
Она пыталась воззвать к силе, но затуманенный разум плохо подчинялся. Охотница взвыла и скинула с себя Рэйнера, вскочила на ноги, пошатнулась. Он оказался рядом. Толкнул. Оба покатились по полу.
В этот раз он опять оказался сверху, прижал её бедра коленями, любуясь открывшейся картиной. Привыкшие к полумраку глаза различали точёные формы молодого женского тела, небольшая грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Он поднял взгляд и подавил крик ужаса. Глаза Лилиит приобрели чёрный цвет и захватили белок.
Она молчала, смотрела на кузнеца, потом вывернулась из захвата. Ударила в пах и вскочила. Алкоголь мигом выветрился из организма.
Он сидел на коленях, шипел и грязно ругался.
Охотница обошла Рэйнера, подняла с пола остатки своей безрукавки, фыркнула и откинула от себя негодное тряпьё.
– Ах ты, дрянь! – завыл кузнец, приходя в себя. – Ты только моя! Мне пообещала тебя сама судьба.
Он кинулся на девушку, в руке блеснул нож.
Лилиит отскочила в сторону, по-прежнему молчала. Лицо её было словно выточено из камня. Но Рэйн этого не видел. Его манило молодое тело и собственное желание. И кузнец не собирался так просто отпускать девушку, будь она хоть трижды охотницей.
– Я хотел сделать всё, как это делают нормальные люди, – запыхавшись, поведал Рэйнер. – Алкоголь и полумрак должны были сделать своё дело. Не ломай мои планы, Лили.
– Отойди, – голос звучал слишком звонко.
– Раздевайся тогда сама, – ответил ей кузнец, не понимая, что делает только хуже. – Этой ночью ты будешь только моей, шлюха охотничья!
До этого она ещё понимала, что перед ней старый знакомый, старый друг, которому даже такое поведение можно простить. Но его слова поменяли всё.
Лилиит двигалась слишком быстро, слишком стремительно. В свете свечи блеснул нож в мужской руке, задел её по предплечью. Кровь просачивалась через брешь и текла по левой руке вниз, пачкала фиолетовую ленту.
Она закричала, но не от боли и злости. Девушка лишь отразила его эмоции. Глухо звякнуло лезвие об глиняный пол. Рэйнер зажал уши, из которых текла тёмная кровь, в глазах стояло непонимание.
– Лили?
Она отступила на шаг, стараясь сдержать свою силу. Не хотела его калечить. Не хотела убивать.
Рэйнер стоял на месте, крутил головой, не понимая, что происходит.
– Лили?
– Да.
– Прости.
Он поднял и метнул нож. Прошло мгновение перед тем, как лезвие вошло в живот охотницы. Она охнула и согнулась.
Глава 4: …тогда просыпается надежда
Глава отряда «Щитовые мечи», маршал Илис Конберт не покидал своей комнаты на протяжении трёх дней после погребения его горячо любимой супруги. Он заказал из таверны два бочонка вина, которые притащили пятеро лысых бугаёв, и поставил перед собой цель опустошить их.
Гилиам несколько раз пытался одёрнуть друга за что получал недовольное бурчание и ругань. А под конец уже уворачивался от летящих в него чернильниц, кружек и других предметов, что попадались Илису под руку.
Маршал гнал всех от себя и вновь погружался в воспоминания, которые щемили грудь болью.
* * *
– Не отдам я за какого-то там проходимца свою единственную дочь, – бурчал тучный мужчина. Он был одним из самых богатых и известных купцов Нулбанара. Держал несколько лавок в Верхнем городе и часто проплачивал целые караваны. Участвовал также в разных аукционах и торгах. А вот любимую молодую дочь за воина, чьё лицо было исполосовано тысячью шрамами, отдавать не хотел.
Марей, несмотря на запреты отца, заглянула в комнату. На ней было длинное лёгкое серое платье в пол, подвязанное кожаным пояском. Каблучки туфелек процокали по паркету.
– Отец, я ценю твоё мнение. Но я, правда, хочу связать свою судьбу с этим мужчиной.
Отец девушки вскочил из-за стола, побагровел и, брюзжа слюной, закричал:
– Не смей мне, девка, указывать! Выйди и дверь закрой!
– Я бы на вашем месте не смел повышать голос на неё в присутствии будущего мужа, – Илис тоже встал и подошёл к Марей, приобнял её за плечи.
Купец обречённо вздохнул, опустился на стул и уже более спокойно заговорил:
– Не могу я её отдать за тебя, Илис. Ты простой вояка, а она дочь первого купца из Нулбанара.
– Я не простой вояка, – покачал головой Конберт. – Я воин самого короля, глава гильдии «Щитовые мечи». Ты хоть знаешь среднее жалование обычного бойца, что сражается под моим командованием?
– Пять золотых? – фыркнул купец, значительно завышая сумму, о которой думал.
– Десять.
– Это значительно меняет дело, – лукаво усмехнулся мужчина. – А сможешь ли ты, воин самого короля, содержать мою дочь и не отказывать ей ни в чём.
– А я и так ей ни в чём не отказываю.
– Моя дочь желает лавку живых цветов, хочет пойти по моим стопам, что и предложила ей Сэлис, давшая имя полевого цветка. Моя Марей получит теплицу и лавку в Нулбанаре?
– Любимая, ты, правда, этого желаешь? – уточнил Илис, повернувшись к девушке, от чьей красоты захватывало дух.
– Да, – тихо ответила она, опуская яркие зелёные глаза. Мужчине показалось что в воздухе зазвенели колокольчики.
– Тогда не позднее чем послезавтра, я это сделаю.
Даже у купца от столь наглого обещания полезли глаза из орбит. Какого же было его удивление, когда через два дня его дочь получила в свои владения лавку с теплицей в самом центре Нулбанара.
Свадьба гремела неделю. Рекой лилось вино и грушовка. Мёд не кончался, а столы ломились от яств. Гости были пьяны и довольны, поздравляли молодожёнов, желали взаимопонимания и счастья. А это у них уже было. Илис и Марей склоняли головы перед гостями, благодарили их и мечтали о том, чтобы торжество поскорее закончилось. Не терпелось им уединится и насладиться друг другом. Будто торопились. А ведь никто тогда даже не догадывался, что меньше чем через три года счастье их закончится.
