и без бокса наживусь… Однако на что это похоже, почему не расклеены на стенах афиши?! Или я плохо вижу…
— Во всём городе нет ни одной афиши, господин Але-Гон, — сказал Саламура.
— Тем хуже для этих драчунов, — ухмыльнулся хромой акробат. — Уж я заставлю их раскошелиться, будь спокоен!..
Они подошли к приземистому домику.
— В этом особняке живёт мой гостеприимный друг, — похвалился Але-Гоп и постучал в дверь.
— Кто там? — спросил чей-то сиплый голос.
— Это я, Але-Гоп.
— О мой добрый и честнейший друг Але-Гоп! — Дверь открылась, и Саламура увидел огромную лохматую голову. — О-о великий и бессмертный Але-Гоп, кого я вижу, неужели это ты, дай прижать тебя к сердцу!
Бей-Нежалей так крепко обхватил Але-Гопа, что, казалось, никакая сила не оторвёт лысого акробата от заросшего густой щетиной боксёра.
Они целовались, хлопали один другого по спине. Наконец Бей-Нежалей выпустил своего друга из объятий. Но они ещё долго разглядывали друг друга.
— Рассказывай, как ты живёшь, старина? — спросил Бей-Нежалей и хлопнул друга по плечу.
— Теперь ничего, а было худо.
— Но где твой хвалёный акробат? Показывай, посмотрим, что за птичка.
— Саламура, подойди ближе. Поздоровайся с господином Бей-Нежалей.
Пастушок встал на ступеньку лестницы и поклонился.
— Какой ты крохотный! — удивился боксёр.
— Мал золотник, да дорог, — улыбнулся хромой акробат.
— А это правда, что он делает четверное сальто?
— Делает, да ещё как!
— Интересно. — Бей-Нежалей задумался на минуту, потом сказал: — Что ж вы стоите у порога? Заходите. Наверное, устали, не грех и отдохнуть. Будьте как дома.
Все четыре стены комнаты боксёра были увешаны фотопортретами разных размеров. И с каждого смотрело незнакомое лицо юного Бей-Нежалей. Надо сказать, боксёр в молодости был мастером своего дела. Даже по портретам нетрудно было догадаться об этом — нос у славного Бей-Нежалей так расплющен, словно на нём ковали подковы.
— Мы очень устали, — сказал Але-Гоп, опускаясь на табуретку. — К тому же и голодны как волки.
— Отдыхайте, гости дорогие, отдыхайте, — сказал Бей-Нежалей. — Только вот насчёт еды… Видите ли, я не ждал вас сегодня, поэтому и об ужине не позаботился.
— Да нам немного надо, хотя бы хлеба с сыром.
— Эх, дружище Але-Гоп, если бы ты знал, в какой нужде я живу. Признаться стыдно: в моём доме все мухи и крысы передохли с голоду.
— Я, признаться, подумал, что ты изменился, когда читал твоё письмо. Вижу, ошибся, и ты всё такой же скупердяй.
— Бедный я, а не скупой. Будь у меня деньги, такой пир вам закатил бы…
Старые друзья ещё битый час пререкались и обменивались новостями. Но Саламура из всей их беседы понял одно: как и накануне, он ляжет спать на голодный желудок.
Разрыв. Побеждает старый боксёр
Пастушка разбудила громкая перебранка старых друзей.
— Почему не расклеены по улицам афиши? — кричал боксёру Але-Гоп.
— Не успел. Точнее, не смог достать бумаги. Бесплатно в нашем городе ничего не дают.
— Это же безобразие, — возмущался хромой акробат, — так торопил меня с приездом, а сам даже ужином с дороги не угостил и бумаги не купил, пожалел денег! Да я бы отдал тебе!
— Откуда мне было знать, что ты не захватишь с собой еды!
— По-твоему, я должен был из другого города тащить на себе припасы?
— Не сердись, Але-Гоп, вместо ужина я такое придумал, ахнешь! Идея тоже чего-то стоит, не так ли?
— Старый хрыч! В твоей голове только ветер гуляет, откуда в ней появиться идее.
— Друзья мы с тобой или нет?
— Что это меняет?
— Если друзья, то должны помогать друг другу.
— Я не совсем понимаю тебя, Бей-Нежалей.
— У нашего мальчугана все данные стать замечательным боксёром. Он мал, подвижен, ловок, смышлён. Эта крошка сможет со временем отдубасить любого верзилу. Представляешь, какая будет сенсация!
— Саламура не любит драться, — отрезал Але-Гоп.
— Мне почему-то кажется, что ему и на верёвке прыгать не очень хотелось, но ты же заставил его. А я научу Саламуру драться, и станет крошка первой перчаткой города.
— Ни за какие деньги я не соглашусь на это! — отрезал хромой акробат.
— Деньги будем делить пополам. Мы ведь друзья.
— Ни за что на свете! — Але-Гоп поднялся.
— Как — ни за что на свете? Или ты решил, что мальчуган — твоя собственность?!
— Вот именно — моя собственность. Я его нашёл, воспитал, обучил.
— А сейчас я его воспитаю и обучу. И он станет нашей общей собственностью.
— Нет, нет и нет!
— Но мы ведь друзья?!
— Не дай бог никому иметь таких друзей. Гостей без ужина оставил, а сам всю ночь что-то жевал.
— Значит, отвергаешь, Але-Гоп, моё предложение?
— Мы сейчас же уйдём отсюда.
— Скатертью дорожка. Иди на все четыре стороны. А мальчик останется у меня. Просто руки чешутся обучить его боксу.
— Как это останется у тебя?
— А так… просто! — Бей-Нежалей присел на тахту, сладко потянулся, зевнул. — Не выношу, когда один богатеет, а другой подыхает с голоду.
— Саламура, вставай, мы уходим! — сказал Але-Гоп. — Побыстрее одевайся. С этим забиякой у нас нет ничего общего.
— Ну зачем же сердиться, дружок? — спокойным голосом сказал Бей-Нежалей. — И вообще советую тебе держать язык за зубами. Что касается мальчика, то оставь его в покое, а сам отправляйся хоть к чёрту на рога.
Але-Гоп, будто ничего не слыхал, торопил Саламуру. А Бей-Нежалей ходил но комнате, что-то напевал про себя и при каждом повороте оглядывал с ног до головы старого друга и ехидно улыбался.
Саламура чувствовал, что дело пахнет дракой, и потому у него от испуга дрожали коленки.
Але-Гоп подтолкнул Саламуру к выходу. Но дверь оказалась закрытой на ключ.
— Открой! — приказал он хозяину.
— Последний раз прошу, Але-Гоп, не артачься, этот мальчик прокормит нас обоих. Мы ведь…
— Грабитель, разбойник, гангстер! — прервал его на полуслове хромой акробат. — Немедленно отвори дверь.
— Малютка, а ну отойди-ка в сторону, — сказал Саламуре боксёр. — Я сейчас покажу этому хромому шуту, как оскорблять почтенного человека.
— Ты ещё грозишься, мерзавец?! Я могу одним ударом выпрямить твой горбатый нос —
