к второму доту. Быстро и решительно Глухов разделался с ним. Подошел с тыла к третьему, швырнул связку гранат. Как только взлетел на воздух этот дот, сержант Власов поднял взвод в атаку. Стремительный бросок — и над вершиной Сапун-Горы взвился красный флаг, извещая штурмовые роты о захвате ключевой позиции.
К концу дня 7 мая войска 51-й армии полностью очистили от противника Сапун-Гору — ворота в Севастополь. Взвод старшего сержанта Глухова первый ворвался в Севастополь.
12 мая вся 17-я армия врага капитулировала. На север потянулись длинные колонны пленных. А Иван Глухов со своими автоматчиками спешил все дальше и дальше на запад, очищая землю от фашистской нечисти. Не знал Иван Тихонович, что командир полка представил его к высшей правительственной награде.
«В боях за освобождение г. Севастополя, — написано в наградном листе, — тов. Глухов проявил себя бесстрашным, мужественным и отважным воином. Как только был получен приказ — овладеть штурмом Сапун-Горой, тов. Глухов с призывом обратился к бойцам своей роты, не щадя жизни выполнить этот приказ. Он первым поднялся в атаку, увлекая за собой бойцов, и достиг вражеской траншеи на склоне горы. Огнем из своего автомата лично уничтожил он пять солдат противника. Станковый пулемет врага мешал дальнейшему продвижению роты. Тов. Глухой сумел подползти на близкое расстояние и гранатами заставил умолкнуть пулемет вместе с расчетом, что дало подразделению выйти на Сапун-Гору. Глухов первым достиг вершины горы и с возгласами «За родину! Вперед!» водрузил красный флаг. Враг, не желавший расставаться с господствующей высотой, бросился в контратаку. Тов. Глухов заменил выбывшего из строя командира взвода и успешно отразил контратаку врага, истребил при этом из автомата лично более 25 солдат и офицеров.
В последующих боях на подступах к Севастополю, проявляя всюду смелость, решительность и находчивость, он уничтожил еще более 20 солдат врага. Первым со взводом вступил на окраину Севастополя»[10].
* * *
Более двадцати лет трудится на Карабашском медеплавильном заводе Иван Тихонович Глухов. Здесь, в Карабаше, после войны вручена ему самая высокая награда Родины — орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза.
БЕЗЫМЯННАЯ ВЫСОТА
1
Узкая проселочная дорога шла вправо, пересекая заросшее бурьяном поле, потом перескочила глубокую балку, вильнула влево, в дубовую рощу, и вывела на открытое место. Впереди был Днепр.
— Братья-славяне, смотрите, до Днепра дотянули, — радостно закричал первый номер пулеметного расчета Николай Тузов.
— Что и говорить, от матушки Волги перли фрицев, — сказал Петр Липатов.
— Привет, батько Днипро, — высокий смуглолицый солдат Кривенко обернулся к Липатову. — Ну как, Петро, нравится Днипро-батюшко?
— Да как сказать, — пожал плечами Липатов.
Широкоплечий солдат, окая, произнес:
— Широк! Это тебе не Хорол, а целое море. Во какая даль! Помните, под Дубно переправлялись? Раз — и на том берегу.
— Хватил, Хорол. Днепр с Камой еще куда ни шло сравнить. А ты — Хорол. Да его переплюнуть можно. Ну и глазомер же у тебя, братуха.
— А ты что, не с Камой ли решил Днепр сравнивать? — удивился Кривенко.
— А что? Кама, знаешь, какая? — вновь послышался бас. — Она самая многоводная, а по ширине и глубине любую реку переплюнет, но мы ее с ребятами запросто переплывали. Перемахнем и Днепр! А там до самого Берлина без остановок добежим.
— Это точно, — Петр Липатов горячо поддержал басовитого солдата, — Днепр нас не задержит. Сдюжим и здесь.
— А чего не сдюжить-то, сдюжим! — согласился сержант Егориков.
Семен Кривенко задумчиво посмотрел на крутой правый берег Днепра. В роте все знали, что там, за Днепровскими кручами, родное село Семена Кривенко, там его белоснежная хатка с вишневым садиком, там мать, сестра и братишка; отец Семена еще в 1941 ушел в армию и так же, как сын, шагает по дорогам войны.
— Всем искать плавсредства, — сипло скомандовал лейтенант Батов, — бревна, доски, лодки и бочки. Сержант Егориков остается за меня, я к ротному пошел. Через час буду. А вы не зевайте. Подготовьтесь к переправе. Ясно?
Лейтенант скрылся в зарослях молодых дубков, а солдаты в поисках подручных плавсредств разбрелись. Маскируясь в кустах лозняка, Николай Тузов тоже пошел к берегу: ему поближе хотелось посмотреть Днепр. Под ногами чмокало — левый берег низкий, болотистый. Монотонно шумела осока. Доносились всплески волн. Тянуло сыростью и холодком. Вот и берег. Николай раздвинул куст лозняка и внимательно посмотрел на реку.
— Микола, нашел что-нибудь? — неожиданно послышался за спиной хриповатый басок Кривенко. Николай медленно повернул голову:
— Что тут найдешь! Это не у нас на Урале. Тут все под метелочку. А у нас, знаешь, какие леса?
— Знаю, в три обхвата, — съязвил Кривенко.
— Есть и в три, — спокойно ответил Николай.
— Такие бревна нам не под силу, я помельче нашел. Пошли. Понимаешь, там они в штабеле лежат. Немцы, видать, заготовили, да увезти не успели. Понимаешь?
Н. И. Тузов.
Они углубились в рощу, подошли к высокому штабелю прямых бревен, взвалили одно на плечи и медленно зашагали к реке. Подошел сержант Егориков:
— Тузов, передай бревна и плот второму отделению, а мы на лодке поедем. Я такую плоскодоночку нашел — залюбуешься.
— Выходит, мы для дяди трудились, — вздохнул Кривенко.
…Неожиданно появился лейтенант:
— Егориков, как плоты, лодки?
— Готовы, товарищ лейтенант.
— Грузите пулемет, патроны. Побольше захватите гранат.
Накрапывал дождь. Правый берег давно уже поглотила темнота. Когда вспыхивали осветительные ракеты, видны были чернеющие прибрежные скалы.
— Семен, смотри, какие там страшные скалы, — шепнул Николай.
— Кручи что надо, но не на такие взбирались, поднимемся и на эти, — уверенно ответил Кривенко.
— Семен, а отсюда до вашего села далеко? — спросил Николай и склонился к пулемету.
— Напрямую не… — начал Кривенко и осекся.
За спиной раздался голос лейтенанта:
— Плоты в воду!
— Есть! — отозвался Тузов и подал команду: — Кончай погрузку и лодку на воду!
Кривенко помог подносчику патронов Липатову погрузить в лодку боеприпасы и шепнул:
— Петя, взяли!
— Взяли, —
