И я рад видеть одного из наших самых ярких новых коллег. У вас ведь скоро будет первый отчет, не так ли? Да, именно так. У меня в календаре помечено. Как вам здесь нравится, доктор Рестон? Нашли все, на что надеялись?
— Да, и многое другое, — честно признался Спенс.
— Папа, я пригласила Спенса на ланч. Я знаю, ты любишь новых ярких людей. — Ари обняла отца, выглядевшего слегка удивленным.
— Дочь, но как же приличия? — Она поцеловала его в щеку. — Что подумает доктор Рестон? Скажите, вам приходилось видеть когда-нибудь столь дерзкую юную леди?
Спенса спасли от необходимости отвечать. Директор Сандерсон как раз в это время объявил:
— Умираю с голоду. Предлагаю, немедленно проследовать к обеду, иначе вам придется нести мое обмякшее и довольно грузное тело через парк. Это уж точно будет за гранью приличий! Доктор Рестон, я приношу вам сожаления по поводу отвратительных манер моей дочери. — Глаза директора при этих словах одобрительно блеснули. — Но я повторяю ее приглашение. Присоединитесь к нам?
Выхода не оставалось. Пришлось Спенсу согласиться.
— Буду счастлив.
Глава 6
… А потом они разошлись по своим местам: Спенс — в лабораторию, директор — в свой кабинет, Ари — в культурно-художественный центр. Пожалуй, это был один из самых приятных обедов на памяти Спенса. Начался он не в столовой, как ожидал Спенс, а в одном из четырех ресторанов Готэма «Бель Эспри», стилизованном под французское кафе.
Раньше Спенс в здешних ресторанах не бывал и был приятно удивлен, что они сильно отличаются от точек общепита станции. Правда, и цены там были удивительные… в точности как на Земле, в ресторанах с претензией.
На обед подали запеченную сердцевину пальмы, артишоки, винегрет и лотарингский пирог с заварным кремом. Из ресторана Спенс вышел с редким чувством покоя и сытости. И компания, и еда, и вся атмосфера подействовали на него весьма благоприятно. Отец и дочь Сандерсоны оказались на редкость приятными собеседниками. Искусно направляя разговор, они вынудили Спенса много говорить о себе, гораздо больше, чем он привык. Но это ему понравилось, скорее потому, что каждый раз, поднимая глаза от тарелки, он встречал заинтересованный взгляд ярко-голубых глаз Ари.
Теперь они шли по кольцевому коридору и вскоре должны были расстаться. До поворота в лабораторию Спенса оставалось немного. Если еще недавно он внутренне содрогнулся от приглашения на ланч, то теперь сокрушался, что время, проведенное вместе, кончилось слишком быстро.
— Надеюсь, вы рассмотрите мое предложение, — говорил директор Сандерсон. — Я думаю, такой опыт будет вам полезен. Я даже надеюсь, что он поможет в ваших исследованиях. Полагаю, вы могли бы провести несколько экспериментов, чтобы поезда оказалась не напрасной.
Спенс слушал директора вполуха и не совсем понял, о какой поездке речь.
— У меня же скоро отчет, — начал он возражать.
— Это простая формальность, — отмахнулся директор. — Кроме того, если вы решите возглавить одну из исследовательских групп в поездке, отчет можно и отложить, а то и вовсе отменить. Терраформирование — очень перспективный бизнес. Я бы и сам с удовольствием поехал; но… обязанности, знаете ли.
Спенс растерянно посмотрел на директора. Ари тут же пришла ему на помощь.
— О, папочка! Терраформирование — это твоя мания, не всем это интересно. Не приставай к человеку. Уверена, у Спенсера есть дела поважнее, чем бродить по унылой каменистой пустыне. А мне вот все интересно!
Директор поцокал языком.
— Экая ты беспокойная девушка. Я не настаиваю на вашем немедленном ответе, доктор Рестон. Но я надеюсь, что вы об этом подумаете. Знаете, иметь марсианский опыт — оно того стоит.
— Я обязательно подумаю. Благодарю за приятный обед.
— Я рад, что вы смогли составить нам компанию. Я всегда стремлюсь поближе познакомиться с моими коллегами. Ну, до свидания.
— Всего доброго! — сказала Ари. Они повернулись и рука об руку пошли вдоль главной оси. Спенс некоторое время смотрел им вслед, а затем направился к себе в лабораторию.
Тиклер ждал его возвращения. Суетливый помощник казался чем-то раздраженным; он несколько раз с неодобрением покосился на Спенса, а может, Спенсу только показалось, что Тиклер недоволен. Спенс не стал расспрашивать. В конце концов, он только что пообедал с директором станции. Ну что может угрожать его самолюбию сейчас?
— Ну, и как у нас дела сегодня, Тиклер? Мы готовы к вечернему сеансу? Я хотел увеличить электроэнцефаминовый коэффициент еще на пять процентов. Прошу вас протестировать сканер, прежде чем мы начнем.
— Да, я помню, — буркнул Тиклер. Он кивнул в сторону поста управления и Спенс увидел, что у них посетитель. — Надеюсь, вы не забыли, что поручили мне подобрать нового помощника.
— А-а, вы уже справились? Так быстро? Ладно, давайте с ним поговорим. — Он поманил кадета, наблюдавшего за ними через контрольное окно. Молодой человек встал и подошел к Тиклеру.
Спенс протянул руку.
— С доктором Тиклером вы уже знакомы, а я — доктор Рестон.
— Мы с вами встречались, — ответил кадет после рукопожатия.
Спенс присмотрелся, но пока не узнавал его.
— Не припоминаю…
— Ничего удивительного. Мы столкнулись перед входом в парк где-то с неделю назад.
— О! Курт, не так ли? — Спенс и в самом деле вспомнил их предыдущую встречу.
— Верно. Курт Миллен. Первый курс. Уровень D, сектор 1.
— Вот и отлично. Надеюсь, вам будет интересно поработать с нами.
— Значит, вы одобряете мой выбор? — спросил Тиклер. Спенс не заметил странной ухмылки, сопровождавшей вопрос, иначе он мог бы и передумать. Вместо этого он сказал:
— Да, да, конечно. Полагаю, Курт отлично справится. Пусть поможет вам готовить сканер, а я пока займусь энцефамином.
Работая, Спенс вспоминал о разговоре с Ари. Он даже смутился слегка от волны теплых чувств, сопровождавшей эти мысли. Что-то есть в этой девушке, сказал он себе. «Будь осторожен», — ответил его внутренний голос.
Золотой туман исчез. Завывал холодный ветер. Пышная зеленая долина увяла и стала коричневой. Побелевшие клочки высохшей травы и лепестки крошечных желтых цветов поземкой летели над землей.
Он вздрогнул и обнял себя за плечи, пытаясь согреться. Посмотрел под ноги и увидел, что стоит на твердой, бесплодной земле. Что-то блестело в ледяном свете яростной луны.
Это были его слезы, застывшие там, где
