вспомнили первые дни знакомства. Опрос на крыше, тренировки, экзамен, побег Саске. Затем Орочимару, Акацки, смерти друзей, войну. Через сколько же событий, проблем и трагедий они прошли?
Одно лишь угнетало Наруто чрезвычайно. Он ни на минуту не забывал, что свадьба эта бутафорская. Что всё это с их стороны — спектакль. И все эти щедрые поздравления, нежность этих поздравлений и искренность, все они ложатся на не благодатную, оплесневелую почву обмана.
Уходя, Какаши, сказал:
— А о том, что я увидел, не беспокойся. Я, наверное, никому не расскажу. — Он помахал рукой, прощаясь.
— Эй! Какаши-сенсей.
— Пока, Наруто.
— Какаши-сенсей!!!
— Пока-пока! Счастья вам.
— Знаешь, Ино. — Наруто вернулся в квартиру. — Хорошо, что ты не выходишь к гостям. Слушать эти поздравления совсем нелегко. Конохамару и Какаши-сенсей ведь не знают всей правды.
— Ничего не поделать. — Девушка вышла из ванны с тряпкой, бывшей раньше частью красивого праздничного кимоно. — Вчера вся Коноха нас поздравляла.
— Точно.
— Я знаю, что это не имеет значения. Но всё же, что подарил Какаши-сенсей?
— Книги Джирайи-сенсея.
— Того самого? Твоего учителя?
— Да. Только представь: книги моего сенсея дарит мой другой сенсей из своей личной коллекции.
— Это очень красиво, Наруто.
— Да. Если честно, у меня нет слов. — Наруто завис ненадолго. — А, ну и он сказал, что это не только мне подарок, а нам обоим. Тебе тоже будет интересно.
— Не имеет значения.
— Да… Ты права. Не имеет.
— Так. Иди сюда.
— М-м?
— Давай-давай. Садись на стул. — Наруто не спорил. Когда он сел, девушка продолжила. — Сейчас будем тебя стричь.
— Чего? Зачем?
— Надо.
— Как это надо? Мне не надо!
— Надо. Ты весь зарос. Со своими миссиями наверняка с войны у парикмахера не был. — Это была чистая правда. Волосы Наруто значительно отросли и небрежно рассыпались в разные стороны. Он их собирал руками как мог, чтобы они не торчали кто куда, но этого хватало ненадолго.
— А ты умеешь стричь?
— Умею. — Девушка кружилась вокруг него, настраиваясь на работу. Как не пытался, Наруто не мог поймать её взгляд, будто бы она его избегала. — Сиди ровно и не рыпайся.
— Мне кажется, ты стригла только цветы.
— Не страшно, справлюсь.
— Чего?! Так не умеешь всё-таки?!
— Я шучу. — Наконец-то в её голосе смешливые нотки. Серьёзная и хмурая Ино пугала. Впрочем, она пугала и весёлая. — В женском ремесле мне нет равных! Клянусь именем Яманака, что постригу тебя лучше, чем кто-либо тебя стриг в этой жизни! — Она выпрямилась, говорила уверенно и твёрдо. Она была прекрасна.
— И всё равно страшновато.
— Цыц!
Его стригли много раз. В Конохе его стригли в парикмахерской, стоит признать — не бог весть как. Он помнил эти ощущения: сухая, обезличенная, механизированная работа. Так стригут профессионалы, ремесленники, без лишних движений, без суеты. Точно также его стригли и в других городах, когда он путешествовал с Джирайей. Когда его стригли ещё в качестве сироты, до вступления в академию, то было ещё хуже. Дешёвые ножницы часто кусали и дёргали волосы, воспитательница сиротского приюта, куда его направляли стричься, совсем не церемонилась в этом деле. Это было грубо и по-хамски, радовало только то, что быстро. Иногда на миссиях его стригла Сакура. Она брала кунай и резала на тяп-ляп абы как. Так строгают сухие прутья на растопку костра. До этого момента Наруто казалось, что это нормально, пока стричь не начала Ино.
Когда руки Ино коснулись головы Наруто, он замер, как не живой. Но не от страха.
Ино как могла сегодня отгораживалась, отстранялась от Наруто. Никогда ей не приходилось так напряжённо и планомерно дистанцироваться от человека. На фоне вчерашней фатальной ошибки, она до смерти боялась показаться легкомысленной, легкодоступной. Вертихвосткой. Девочка сознательно говорила с ним сухо, каждое её слово было строго взвешено, как в химической пропорции: немного холода и отстранённости, немного вежливости и такта. Ни с чем не переборщить, ничего не упустить. Наруто нельзя было обидеть и оскорбить, но и нельзя было набиваться ему в подружки. На какой-то момент она не справилась с этим и вылила на него всё, что накипело. Чувства вины и стыда до сих пор не покинули её. И теперь следовало выбирать слова правильней, аккуратней. Нужно держать дистанцию, сохранять паритет во всём. Нужно продолжать играть эту роль сухой, строгой компаньонки, товарища по несчастью. И не более.
А вот руки её врать не могли.
Её ладони мягко погрузились в волосы, дойдя до кожи, проползли против роста волос, затем снова. Наруто, как кот, которого гладит хозяйка, поплыл. Она осторожно оттягивала волосы — щёлк, затем снова — щёлк. Перед каждой прядью она погружала ладонь глубоко в копну волос, оттягивала нужную прядь — щёлк. Иногда она не резала, просто запускала пальцы в волосы, оттягивала пряди, смотря длину на нужных участках. А потом снова, и — щёлк. Все её движения были плавные, осторожные. Волосы Наруто в её руках были послушные, покорные. Она делала всё ласково, деликатно, это было больше похоже на ухаживание. Наруто почувствовал, что это будто бы больше, чем стрижка. Здесь как будто бы было всё, и разговор, и благодарность, и уважение.
Наруто неоткуда было знать, что любую работу Ино делала именно так. Когда она была занята чем-то, она погружалась в это с головой. Не важно, что — цветы, рукоделие или стрижка. В девушке жило столько доброты и нежности, которые не могли найти выход наружу, что она выражала их во время занятия чем-то. Когда она готовила, она поступательно, размеренно, неторопливо наливала масло, мыла продукты, нарезала, наслаждаясь одним лишь процессом: шумом воды, шипением сковороды, хрустом овощей под проникающим лезвием ножа. Когда она мыла полы, она никогда не торопилась, каждый участок она протирала осознанно, до последней пылинки, и непременно возвращалась в каждый угол, чтобы забрать последнюю соринку.
И уж тем более Наруто неоткуда было знать, что вот так Ино не стригла ещё никого.
Сейчас, когда она отходила к затылку, Наруто закрывал глаза, чтобы растаять в этих ощущениях. Когда она подходила спереди или сбоку, он напротив, открывал глаза и ловил всё, что мог увидеть. Замечал ли он когда-нибудь, что она такая красивая? Она идеальная. Слишком, слишком красивая. Когда она отходила снова, хотелось повернуться вместе со стулом вслед за ней. Когда её дыхание попадало на него, то перехватывало дух. Наконец, можно было вблизи рассмотреть лицо. Оно было как нарисованное, в нём всё было прекрасно: ровный, тонкий, прямой нос, не длинный и не короткий, красивой
