Мы быстро допили кофе, и я предложила подняться ко мне. Честно, я не понимала, как выглядит со стороны мое приглашение.
Моя квартира светлая и просторная, с уютной кухней и двумя спальнями. Мне не хотелось чего-то гигантского, а тут сохранилось особое очарование старого Нью-Йорка.
Джимми прямо с порога начал меня целовать. И я поняла, ЧТО спровоцировала своим приглашением. Это в глазах Джимми наверняка было прямое приглашение на секс.
А потом в голове мелькнула мысль — а почему бы и нет, что я на самом деле теряю, и хранить эту девственность для мужа не собираюсь. И скорее всего уже пора. Только я не так себе представляла свой первый раз!
Поцелуи Джимми были настойчивыми. Я невольно сравнила их с поцелуями этого идиота… Чего я в такой момент о нем думаю? Лиза, выбрось его из головы. Он пьющий, грубый и старый. А еще эти его хулиганские замашки и странные речи… Кто ж ты такой Мэтью Лавлесс… Даже фамилия какая-то дурацкая… Лиза. О чем ты думаешь… Вон парень как старается, а ты все своего шута горохового вспоминаешь… Сдался он тебе вот сейчас именно? Своего?!
Джимми уже увлек меня на диван и стал раздевать. Снял мою куртку, потом принялся з футболку и джинсы.
- Лиззи, я так тебя хочу — прошептал он мне на ухо.
Наверное, это должно было быть очень сексуально, но мне резко стало смешно. О чем я думаю? Да о ночном происшествии с хомяком. Оставшись в одном белье, я просто тупо рассмеялась, вспоминая как этот шут комично вручил мне пушистого беглеца.
Джимми уже распаленный до предела отпрянул от меня.
— Я что-то смешное сказал, Лиззи, — это лицо помрачнело.
— Нет, нет все в порядке, — пыталась успокоится я…
Он сел на край дивана:
— Вот всегда ты так. Я тут перед ней: и так, и эдак. А она смеется над моими чувствами!
— Нет, ну что ты, просто вспомнила резко один анекдот и не удержалась…
Врать ему стало традицией.
— Анекдот говоришь, а, по-моему, ты опять решила меня продинамить, — его голос стал злым:
— А знаешь Лиззи, в чем дело, ты меня просто не любишь и не хочешь. Я за тобой бегаю как щенок два года, пытаюсь подстроится под твое расписание и настроение, а ты ни разу не пошла мне навстречу. Скажи кому! Не спать с собственной девочкой…
— Джимми, вот сейчас ты на меня откровенно давишь, ты как маленький. Или для тебя уже дело чести лишить меня девственности?
— Я хочу лишь полностью тобой обладать… А ты смеёшься…
— Звучит как строчка из женского романа…
— Мне уже это надоело.
Джимми встал.
— Ты смеёшься надо мной, издеваешься. А я просто тебя люблю, понимаешь, люблю, Лиззи! Для меня секс с тобой — это мечта. Мне хочется, чтобы все было идеально.
— Но нам и так было хорошо, правда же?
И меня осенило, я действительно его не хочу и мои мысли о том, чтобы лишиться с ним девственности — полный бред.
Вот, а сейчас чувствую себя черствой и циничной сукой. Я не хочу с ним спать, не хочу, чтобы он был у меня первым. И он для меня, прости, Джимми, временный вариант. И пора бы мне все расставить на свои места.
— Джимми, я уже давно хотела тебе сказать, я тебя не люблю и спать с тобой не согласна. Да нам было пару раз хорошо, это был прекрасный, я бы сказала, бесценный опыт, но прости. Ты хороший человек, но быть с тобой я не могу. Прости!
Ляпнула и теперь не предугадаю его реакцию. Джимми приближается. А даже прощу, если он ударит меня. Но он просто берет мои ладони и кладет себе на лицо.
— Я понял, тебе нужно время, ты же пережила такое и это просто нервный срыв…
Он отказывается понимать мои слова. Надо что-то делать:
— Я абсолютно спокойна, в своем уме и при ясной памяти.
— Нет, — ну такую реакцию я не ожидала, — я понимаю. Тебе нужно время!
Вот заладил.
- Ты не поднимешь, пока ты меня целовал и раздевал, я думала о другом мужчине…
Сама не понимаю зачем говорю эти жестокие слова.
Джимми отпускает мои руки. Если он еще хоть секунду помолчит, я мозгом двинусь.
— Ну и сучка же ты, Элизабет, богатая, надменная красивая сучка. Тебе любого пальцем поманить, и он побежит как привязанный… И меня тоже поманила, влюбила в себя, а теперь наигралась и решила отшить. Так вот не выйдет.
Хватает меня за запястье.
— Я пришел сюда тебя трахнуть, и я трахну…
Я, напоминаю, в одном белье, пячусь назад.
— Ты же в любви признавался…
— Ну вот и покажу тебе, как я сильно тебя люблю… И никто тебя не защитит!
Я не знаю: мне кричать, звать на помощь? Полный ступор от таких резких метаморфоз моего кавалера.
Он силой кидает меня на диван, расстёгивает брюки.
Я думаю, чем бы его таким унять, и когда он наваливается на меня всем телом, хватаю настольную лампу с тумбочки рядом и бью Джимми по голове со всей силы. Только бы не убить…
В руке остаются остатки лампы.
Это что за кровь у меня на руках? Моя или его?
Проверяю жив ли — вроде дышит. Снова перевожу взгляд на свою руку — я сильно порезалась стеклом. Может ему скорую вызвать?
Сейчас попробую привести его в чувства. Бью его щекам: Джимми начинает морщиться и приходит в себя.
— Чем это ты меня так приложила?
— Лампой, — и добавляю, — чтобы знал!
— Да ты больная!!!!! Ненормальная!!!! Ты же меня могла убить!!!!!
От напряжения из моих глаз льются слезы.
— А ты меня изнасиловать собирался….
— Сейчас тебя уже впору убить, — он присаживается на диван:
— Будем считать, что квиты!
Он резко встаёт и напоследок кидает:
— Увидимся еще, потенциальная убийца!
— Не стоит, несостоявшийся насильник.
Мой первый серьезный разрыв…
9. Попалась, птичка!
Мэтью
И вуаля: двенадцать глав готовы! Вот это меня сегодня торкнуло. К выпивке даже не притронулся, а так накрыло. Если и дальше будет переть, то рукопись закончу точно в срок. Ну даже если не всю. Хоть будет, что Боярскому показать, чтобы он мне только одну руку сломал, а не шею.
Шея-то затекла. Надо пройтись хоть по квартире что ли. А еще лучше: я читал, что себя надо поощрять за хорошо проделанную работу. А что, если мне сейчас быстренько в душ и потом метнусь в «У Педди», пропустить пару стаканов и потом снова к своей музе. Идея — супер!
На ходу сбрасываю одежду, открываю воду и пытаюсь смыть с себя вечернюю усталость. Подставляю голову под теплые струи. Моя мама всегда говорила, что вода смывает негатив. Интересно сколько сотен лет мне надо простоять под водой, чтобы все смыть.
