Таня сверкнула глазами, оживившись.
— Отличная идея! За спрос в лоб не бьют, а так хоть какая-то надежда. Кстати, как он отреагировал-то? Не скандалил?
Юля вовремя опустила глаза, пряча за густыми ресницами обиду, а когда снова посмотрела на участливую подругу — от её присутствия не осталось и следа.
— Нет. Мы все решили «полюбовно».
И не придраться. Сказала чистую правду. Таня одарила её придирчивым взглядом, но не заметив и намека на блеф, успокоилась. Зря Юля переживала, считая себя плохой актрисой. Всё у неё получалось. Даже очень хорошо.
— А ты как? — быстро сменила тему, не желая нарываться на допрос с пристрастием. Таня слишком проницательна. Если начнет расспрашивать, копнет поглубже — надавит на больной мозоль. А он только начал стихать. — Как мама? Анютка?
Таня тяжко вздохнула, покосившись на дверь. Близилось время обеда, нужно помочь нянечкам расставлять тарелки, но несколько минут поговорить можно.
— Да нормально всё, Юль, — полыхающий внутренним огнем взгляд тут же потух, противореча только что сказанным словам. Паршиво всё было, но старалась не киснуть. Не было когда печалиться. — Полгода прошло, смогла отпустить и себя, и его. Знаешь, — прошептала доверительно, наклонившись к уху, — ненависть — хреновое чувство. Разрушающее. Я когда увидела, что ногти стали слоиться и волосы выпадать от стресса, сразу себе сказала: а пошел он нах**, Бог сам воздаст по заслугам. А заживо хоронить себя из-за такой мрази? Не стоит он того. Кому я сделаю хуже? Только себе и своим родным. Кто-то будет жить припеваючи, а я должна в дерьме захлебнуться? Нетушки. Не бывать такому. Сейчас лето, каникулы, с мамой Аня сидит, иногда соседка захаживает. Смотрят сериалы целыми днями, семки щелкают.
— А в милиции что говорят? Есть зацепки? Сумма немаленькая, где-то же должна всплыть?
— Ой, — отмахнулась в сердцах подруга, — эти туда же, что и наша власть — одни обещания. Им пока не помажешь — никакой отдачи. А где я им сейчас возьму бабосики эти. Ой, — нервно хихикнула, утирая краем рукава повлажневшие глаза, — хохма, одним словом: чтобы найти украденные деньги — надо ещё и на лапу дать. Ну, ничего, — поправила воротник, улыбаясь, — будет и на нашей улице праздник. Прорвемся.
Юля приобняла её за плечи, прошептав слова поддержки. Теперь они будут видеться каждый день, смогут говорить и делиться наболевшим открыто. Это сейчас они осторожно прощупывали друг дружку, отвыкнув оголять душу, потом станет проще.
— Ну всё, всё, — засуетилась Таня, шмыгнув носом. — Я позже загляну к вам, отметим, так сказать, твое возвращение в родные пенаты. У меня и винчик есть, и шоколадка с миндалем. Так что ждите!
И правильно. Что там у тебя на душе, насколько паршиво — никто не должен догадываться, особенно дети. Они ведь как рентгены — быстро всё считывают, чувствуют твой настрой на подсознательном уровне и капризничают потом. Что бы не стряслось у тебя дома, как бы ни было паршиво на душе, а на лице всегда должна присутствовать улыбка
Пока Юля убирала со столов карандаши, в группу на всех парах ворвалась Наташа. Наполненная доверху кастрюля с супом едва не расплескивалась от быстрого бега, а сама нянечка была чем-то взбудоражена.
— Юля… Анатольевна, — подлетела, на ходу поправляя съехавший набок платок, — тебя Николаевна вызывает к себе. Срочно!
— А что случилось? — отставила коробку с набором для рисования, заволновавшись. С чего бы? Виделись же недавно. С документами у неё порядок, медосмотр тоже без изъяна.
Наташа поставила кастрюлю на подставку и, запыхавшись, ответила:
— Из мэрии приехали. Наконец-то приняли нашу заявку, и насколько я поняла, собираются чинить всю крышу.
Действительно, было от чего разволноваться. Не каждый день в их учреждение наведывались птицы столь высокого полета да ещё без предупреждения.
— А я тут при чем? — не поняла Юля, растерявшись. Есть директриса, есть завхоз, экономисты там, вот пускай и решают, что да как.
— Так в нашей же группе течёт? Вот тебя и вызывают. Проведешь, так сказать экскурсию. И халат не забудь, — напомнила Наташа, вынуждая вернуться и набросить на плечи медицинский атрибут. Когда такие гости — соблюдение всех правил обязательно.
Теперь уже Юля неслась по лестнице, пребывая в возбужденном состоянии. Вот так удача! Потолок в спальне действительно в плачевном состоянии. Под таким находиться опасно, не то, что спать.
Перед самым кабинетом притормозила, дабы успокоится. Сквозь неплотно прикрытую дверь слышались негромкие голоса. Говорила Николаевна, жалуясь на состояние злополучной крыши и завхоз, поддакивая в нужных местах.
Периодически, их рассказ перебивался бархатным, слегка хрипловатым баритоном, от которого у Юли на коже зашевелились мелкие волоски. Ошарашено уставилась на дверь, не зная, как реагировать на неожиданную реакцию. Впервые с ней такое. Необычное ощущение. Чтобы вот так, от одного только голоса?!.. В жизни такого не было.
Мамочки, кто же там такой? Аж интересно стало. Не Студинский — это точно. Мэра она видела вживую на открытии детской площадки недалеко от их дома и могла со стопроцентной уверенностью сказать, что данный голос принадлежал не ему.
Что толку гадать? Надо идти и смотреть.
Набрав в легкие как можно больше воздуха, коротко постучала и, дождавшись разрешения, с замиранием сердца вошла в кабинет.
На днях Марина утверждала, что все мужчины первым делом смотрят на женские ноги, постепенно перемещаясь вверх. Возможно. Но поднявшийся при её появлении мужчина, разрушил её теорему в пух и прах, уставившись Юле прямо в глаза.
Может, смотрел ради приличия, как того требовал протокол знакомства, но почему тогда не отвел взгляд? Почему так и замер, всматриваясь в лицо?
Всё заняло от силы несколько секунд, но каких секунд… Вот что бы такое подобрать… На ум ничего не шло. Ничего не щелкнуло в её голове. Не было ни разряда молнии, ни химии с искрой, ни помутнения перед глазами. Ничего из вышеперечисленного не испытала. А вот не пойми от куда взявшийся ступор и разрывающий барабанные перепонки пульс — даже очень. Просто… что-то вдруг заставило её замереть, позабыв, где и с кем она находится.
Тёмно-серые глаза настолько цепко удерживали в своем плену, что просочившаяся сквозь образовавшийся вокруг неё вакуум фамилия незнакомца лишь со второго раза достигла пункта назначения — головного мозга, заставив расширить от удивления глаза.
Кто? Дударев?! Тот самый Дударев, что стал первым у её Маришки? Тот, кому тридцать семь лет и ещё ни разу не был женат?
Эти мысли вспышкой озарили серое вещество, заставив её очнуться.
Не заботясь, как это будет выглядеть со стороны, стряхнула головой, прогоняя секундное оцепенение, и перевела взгляд на Аллу Николаевну.
— … а это Юля Анатольевна, — просочился в подсознание переполненный эмоциями голос директрисы. — Юленька, покажете Валентину Станиславовичу спальню? А мы с Сергеем…
