нимб над его головой бесследно растворяется. Нашёл, над чем прикалываться!
Понимаю, что я фактически обнимаюсь с ним посередине дороги, в двух шагах от магазина, и тут же отстраняюсь.
— Спасибо тебе, я… я очень испугалась. — У меня получается улыбнуться и посмотреть Рафису в лицо. — Не знаю, что насчёт высших сил, но если уж говорить о судьбе, то, может, это твоё предназначение — меня спасать, это тоже вариант, как думаешь?
Рафис странно на меня смотрит, слегка сощурив глаза. Потом поворачивается спиной и идёт к багажнику, бросает туда испорченную куртку.
— Было бы от чего спасать, это ж совсем щенок был. Тебя от тебя самой спасать надо.
Вспоминаю массивные лапы и раскрытую клыкастую пасть. Ничего себе щеночек! Такой слопает, до пяти сосчитать не успеешь. А если не слопает, то больно понадкусывает. Кусь в бедро, и порвались бы его джинсы. Ещё кусь — серый полувер бы слюнями кармическими испачкался. А попробуй он собаку отцепить от себя — а ну как большие пальцы бы ему оттяпала! И нечего было бы в передние карманы джинсов засовывать, вот как сейчас.
— Что ты рассматриваешь?
Ой! Я ж снова пялилась не на то, что надо! Поднимаю глаза, лихорадочно придумывая «отмазку»:
— Эм… Всё отстиралось!
Рафис качает головой, в свою очередь оглядывает меня с головы до ног и вдруг спрашивает:
— Что на тебе надето под джемпером?
Я не сразу понимаю, он про что вообще? Видимо, недоумение читается на моем лице, потому что Рафис жестом руки приглашает меня посмотреть на себя. Ловлю своё отражение в боковом окне машины. О, ужас! Мой белоснежный джемпер в непотребном состоянии: спина вся в грязи, особенно там, где я приложилась об асфальт. Ну и как в таком виде появиться на работе? Смотрю на часы — нет, до дома и обратно, чтобы переодеться, не успею.
Щелкает блокировка дверей и сигнализация. Рафис подхватывает меня за локоть и ведёт из переулка к служебному входу в магазин со стороны склада.
— Пошли, не переживай, сейчас что-нибудь придумаем.
Внутри, он сразу подталкивает меня к лестнице в офисную часть и, бросив взгляд на часы, поясняет:
— Бухгалтерия и остальные придут только через час, а до открытия двадцать минут, в раздевалке для персонала уже наверняка кто-то есть, поэтому — наверх.
Спокойствие и полное владение ситуацией в его голосе завораживают, иначе как объяснить, что я молча позволяю ему завести меня в тесное помещение, служащее ему кабинетом. Здесь еле-еле помещаются крутящееся офисное кресло у окна, рабочий стол, упирающийся в боковую стенку шкафа для документов, и один стул для посетителей. Рафис даёт мне зайти и закрывает дверь.
— Раздевайся.
Эта реплика меня встряхивает и возвращает собственную волю.
— Ну ты шустрый, Французов, а больше ничего не надо, нет? — пытаюсь проскользнуть мимо него к двери, но он преграждает мне путь.
— Не чуди! — говорит строго. — Снимай свой грязный джемпер, только и всего. У тебя там футболка, вроде бы, так что не понимаю, что ты дергаешься.
Смотрю на него испытывающе, и что-то меняется в выражении его лица. Он говорит уже гораздо мягче.
— Давай, Наташа, нам ещё обедать вместе сегодня, не забыла? Я от своих слов не отказываюсь, «образцовый коллега», помнишь?
Я слишком много всего помню, в этом-то и беда. Но не я ли собиралась флиртовать, где же моя решимость?
Поворачиваюсь к нему спиной, снимаю свою сумку-кармашек наперевес, давая ей соскользнуть прямо на пол, и стягиваю когда-то белый джемпер. Пытаюсь делать это грациозно, но ойкаю от резкой боли в плече, на которое пришёлся удар при падении.
— Что у тебя там? Не двигайся, я посмотрю.
Рафис убирает волосы, и его рука аккуратно ложится на больное плечо.
— Если больно, скажи, хорошо?
Мне не больно, мне… хорошо.
От его аккуратных пальцев разливается тепло, и я закрываю глаза, полностью погружаясь в свои ощущения. Наступившая тишина обостряет восприятие. Слышу ровное дыхание Рафиса сзади и остро понимаю, что он мужчина, а я женщина, и мы абсолютно одни в этом офисе. Пусть у нашего уединения есть вполне благовидная причина, ею не объяснить мурашки и калейдоскоп картинок, дразнящих воображение. Мне всегда казалось, что мужчины не умеют вот так трогать — осторожно, почти нежно. На мою спину ложится вторая ладонь. Не знаю, насколько это оправдано, но ничего не говорю, лишь прикусываю губу. Рафис масссирует уже оба плеча через ткань туники, а я сосредоточиваюсь, чтобы дышать как можно ровнее. Его пальцы скользят вверх к затылку, и я всё же вздрагиваю.
Проходит несколько секунд, прежде чем понимаю, что «лечебный массаж» окончен. Распахиваю глаза и вижу, что Рафис уже передо мной и внимательно изучает моё лицо. Чувствую, как щёки начинают гореть, но не успеваю смутиться ещё больше. Он улыбается и говорит:
— Скорее всего у тебя будет большой-пребольшой синяк на всю спину и… эм… и возможно чуть ниже. — Он подмигивает, и улыбка становится шире. — Это карма, иначе и не скажешь! Но с синяками ты умеешь отлично справляться, мы это уже выяснили.
Я благодарна ему, что он не комментирует произошедшее и поддерживает лёгкий тон разговора. Вижу, что на его левой щеке действительно не осталось и следа от пощёчины. Сегодня арника нужна мне самой.
Рафис забирает из моих рук грязный джемпер.
— Это пусть останется здесь, в обед отдам. Беги уже, магазин вот-вот откроется. Жду тебя в час около моей машины. Не опаздывай, пожалуйста, у тебя короткий перерыв, а я приготовил сюрприз.
— Я не люблю сюрпризы, и вообще, ты меня сегодня спас, так что проехали, я не хочу тебе навязываться в обед.
Ноэмия внутри начинает возмущаться, но я не сдаюсь. Пока не пойму, что, черт возьми, происходит, почему я так реагирую на вот этого конкретного, совершенно невозможного мужчину, флирт может оказаться рискованным.
— Э нет, Чудная, ты от меня так просто не открутишься, — Рафис неожиданно берет мою ладонь и сжимает её обеими руками. — И потом, у меня к тебе важный разговор. Поэтому, пусть не в качестве извинений, а просто так: пообедай сегодня со мной, пожалуйста, Наташа.
14. Рафис: Подкат
Пусть это будет не она! Не Чудила!
Я всё ещё вижу её лицо, на котором бегущей строкой открытым текстом написаны все эмоции, и это от безобидного массажа плечей. Через ткань футболки. Такая отзывчивая и чувствительная, обалдеть! А что будет, если…
— …!
Крепкое слово характеризует в целом ситуацию, в которой я оказался. С одной стороны — в виде обложки бабской
