class="p1">Это одна из форм «психологической настройки», как я ее называю, быстрой и плавной смены переживаний, вызванной, например, сосредоточенностью на математической задаче или переосмыслением ощущений. Настройка помогает в любых ситуациях, особенно в эмоциональных. Супруги, умеющие переосмыслить эмоции во время перепалки, счастливее в браке. Израильтяне, способные сделать то же самое по отношению к действиям палестинцев в Газе, выступают за мирное урегулирование[87].
Мы можем не только включать и выключать эмоции, а еще культивировать нужные в данный момент чувства. Счастье не поможет боксеру на ринге, а вот гнев — вполне. Попрошайке, чтобы вызвать сочувствие, разумнее изображать тоску, чем страх. Психолог Майя Тамир заметила, что люди склоняются к подходящим случаю эмоциям, даже если они неприятные[88]. В ее исследованиях участники слушали агрессивную музыку, чтобы настроиться на жесткие переговоры, и грустную перед тем, как просить об одолжении. Эмоции действительно работают как канат Левина: осознанно или нет, но вы постоянно взвешиваете издержки и выгоды грусти, радости или тревоги и выбираете то, что больше соответствует цели.
То же самое с эмпатией. Да, она может возникать непроизвольно, как предполагал Макдугал[89]. Но чаще мы выбираем или отвергаем ее в зависимости от обстоятельств[90].
Доводы в пользу эмпатии очевидны. Прежде всего это приятно, потому что положительные эмоции заразительны[91]. Мы воспаряем от счастья окружающих так же, как гоночные машины ускоряются за счет эффекта «воздушного мешка». Еще эмпатия подкармливает глубоко укорененную потребность в отношениях. В детстве она помогала мне чувствовать себя ближе к родителям во время развала семьи, поэтому я работал над ней.
Так же поступают многие, когда хотят сблизиться, например, с кем-нибудь привлекательным или авторитетным, — включают эмпатию и тоньше чувствуют окружающих[92].
Порой эмпатия заставляет переживать не самые приятные чувства, но это облагораживает. Если взять в пример мать Терезу, далай-ламу и Иисуса, сострадание и великодушие — явные признаки добродетели. Желая показать себя с наилучшей стороны, люди обращаются к эмпатическим действиям. На публике люди щедрее, чем когда никто не видит, и делают добро, чтобы убедить себя в своей же нравственности[93]. В ряде исследований участникам создавали «моральную угрозу» — к примеру, просили рассказать о предательстве с их стороны[94]. В качестве компенсации эти участники — «предатели» помогали незнакомцам, жертвовали на благотворительность и выступали за защиту окружающей среды активнее, чем те, кому исследователи не «угрожали».
На каждый довод в пользу того, чтобы включить эмпатию, найдется другой, чтобы ее отключить. Сочувствие чужим страданиям плохо сказывается на самочувствии[95]. Одна моя подруга, психолог, старается не записывать пациентов с депрессией на конец дня, чтобы не нести домой их мрачное настроение. В 1970-х психолог Марк Пэнсер проверял, действительно ли люди сторонятся эмпатии, если она чревата болезненными переживаниями. В оживленном помещении студенческого клуба в Университете Саскачевана он поставил стол с информацией о благотворительности и по-разному его оформлял. То там никого не было, то сидел студент в инвалидном кресле. Иногда на столе лежала фотография улыбающегося здорового ребенка, а иногда — печального и больного. Инвалидное кресло и больной ребенок были триггерами эмпатии. Пэнсер обнаружил, что к триггерам студенты подходили осторожнее, стараясь не смотреть на неприятные вещи[96].
Когда на кону личные деньги или время, эмпатия воспринимается как обуза и мы старательно ее избегаем[97]. Шагающего по улицам Манхэттена ньюйоркца со всех сторон окружают скорбь и нужда. Если он примет это близко к сердцу, то окажется перед дилеммой: отдавать другим до тех пор, пока у самого ничего не останется, или жить с чувством вины за свою жадность. В таких ситуациях люди отказываются от эмпатии.
В одном исследовании те, кто собирался подать бездомному, не стали слушать его душещипательную историю. Они могли ему посочувствовать, но выбрали этого не делать.
Самые чуткие черствеют, если доброты на всех не хватает. Психологи Джон Дарли и Дэн Бэтсон однажды попросили семинаристов из Принстона подготовить проповедь о библейской притче про доброго самаритянина[98]. Если вкратце, она о том, как один человек ехал из Иерусалима в Иерихон и по пути его ограбили, избили и бросили умирать. К счастью, на него наткнулся прохожий из Самарии. Как говорится в Евангелии от Луки, самаритянин «сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино… и позаботился о нем». Вино на раны лить не стоит, но семинаристы уловили суть и написали о пользе сострадания.
Затем Дарли и Бэтсон сказали им, что читать речь надо в другом здании, и одним уточнили, что начало откладывается и спешить не надо, а другим — что надо поторопиться. Студенты кто не спеша, кто рысью двигались через ухоженный парк и на подходе к зданию увидели, как человек падает у дверей. Подойдя ближе, услышали кашель и стон. Это был актер, и он отмечал, кто что делает. Из тех, кто не торопился, упавшему помогли более 60%, а из бежавших на проповедь всего 10%. Обратите внимание: проигнорировали человека, лежащего на обочине, торопясь прочитать речь о неравнодушии к лежащему на обочине. Забавно, да?
Избегание эмпатии — это болезненный процесс. Многие годы исследований продемонстрировали, что, проявляя эмпатию к другим, люди помогают себе: им проще заводить друзей, они чаще радуются и реже страдают от депрессии[99].
Решив, что у него нет ресурсов или энергии для других, человек лишает себя всех этих плюсов. В одном из исследований психолог Джон Качиоппо с коллегами опрашивали участников ежегодно в течение десяти лет. Если год человек проводил в одиночестве, то на следующий год он был эгоистичнее[100]. Чем, в свою очередь, создавал предпосылки для одиночества и депрессии в дальнейшем. У одиноких людей были ошибочные мотивы — эмпатия казалась им слишком бурным переживанием, поэтому они думали только о себе, ухудшая свое положение.
С позиции Левина проблемы доброты в современности предстают в новом свете. Эмпатия развивалась на фоне сплоченных сообществ. У людей была причина заботиться обо всех окружающих. Так склонность к эмпатии усиливалась, и проявлять сочувствие было легко. Сейчас мы изолированы, испытываем стресс и погружаемся во вражду. Появилось больше причин избегать эмпатии, чем когда-либо.
Переформулировать задачу еще не значит ее решить. Но в данном случае иная формулировка предлагает новые идеи. Левин писал: «Нет ничего практичнее годной теории». Описание течения воды — это научный труд, а использование описания для полива — уже технологическая революция. Аналогичным образом, понимая, какие силы тянут канат в разные стороны, мы можем их уравновесить.
Левин, еврей по происхождению, бежал из Германии в Соединенные Штаты в 1930-х и начал неустанные
