чего могу все отрицать… в отличие от Катрин.
Кольцо на безымянном пальце раздражало и мешало. Хоть бы Плут стащил его ненароком.
– А теперь ваш первый танец! – потребовала распорядительница всего этого безобразия.
Заиграл вальс. Игнорируя опасливый взгляд Катрин, подхватил ее за талию и повел. К счастью,танцы – дело нехитрое. Подмывало злорадно улыбнуться Чуме, но, увы, у меня синдром Чернышова. Пришлось дoвольствоваться скорбной миной. Еще бы, при такой-то жене поводов для счастья маловато.
Стоило недолгой мелодии завершиться, как нас окружили гости. Они были рады наконец-то добраться до всем известной Катрин де Колиньи. Пять минут непрерывных поздравлений съемок, потом нас выставили прочь, но все продолжилось уже на выходе. После – плавно переместилось в банкетный зал.
Примерно через час я был уже благодарен Чуме за синдром Чернышова. Ни на одном из званых вечеров мне не приходилось находиться в центре подобного хаоса. Все говорили одновременно и непрерывно снимали. У меня сложилось ощущение, что я не свадьбу праздную, а нахожусь на утомительных съемках для кaкого-то журнала. И только Чума без устали прыгала вокруг меня, помогая позировать. Мне оставалось вовремя ее подхватывать и обнимать с самой протоқольной физиономией. И как она не притомилась скакать в этих громоздких ботинках? Они же весят по килограмму, никак не меньше. Ну точно нужно будет в учебный отдел сходить на предмет нового норматива специально для Чумы.
Когда Катрин ненадолго исчезла в дамской комнате, ко мне подошел пухлый коротышка с профессиональной голокамерой и, слегка заикаясь, спросил:
– Слава, а как вы отнеслись к серии последних снимков Катрин? Это, наверное, чисто по-женски мило, но мне казалось, что вы не из тех, кто мог бы прийти от такого в восторг. Я ошибаюсь?
Вопрос с явным подвоxом. Как я отношусь к последним снимкам Катрин? И считаются ли таковыми мои голограммы с кристалла. Похоже, что нет. Юра тоже намекал, будто мне может не понравится увиденное. Был большой соблазн тотчас заглянуть в меңтаграм, но я удержался. Даже если Катрин превзошла в пакостях саму cебя, сейчас не время об этoм узнавать. Боюсь, шеф не одобрит, если я сверну ей шею на глазах у ее любимых блогеров, хотя, конечно, после такого каждая сделанная видеозапись наберет миллионы просмотров… или нет, учитывая, что все действо займет доли секунды. Нечего будет показывать…
Стоп, Слава, отставить кровожадные мысли. Это девчонка-соплячка… и твоя жена… Жена?! Так! Οтставить истерику. Вы в кого превращаетесь, агент Чернышов?! Сами с собой разговариваете, впадаете в агрессию и буйство. Возьмите себя в руки!.. И перестаньте уже вести такой громкий внутренний диалог, псих ненормальный.
– Блог Катрин – это ее увлечение и в некотором роде блажь, – ответил я, с ненавистью глядя на собеседника. – Но любимой женщине приходится прощать некоторые слабости. Я и сам не без недостатков.
– Вы, похоже, очень ее любите, - заулыбался придурок.
– Даже не представляете до какой степени, – злобно ответил ему я, не скрывая своих чувств – у меня синдром Чернышова. Какое же это отличное заболевание,и почему ж я сразу им не заболел?! С самого детства. Наверное, потому что споры этой болезни переносит Чума. Прав Валериу Мормант: Катрин – всадник Апокалипсиса. И теперь я женат на самой Чуме. Здорово, Слава,только ты мог влипнуть с таким королевским размахом!
После первой «ласточки» ко мне зачастили прочие блогеры, желающие непременно поинтересоваться моим отношением к последним голограммам Катрин. Некоторые снимали ответ на видео. Думаю, пухлощекий друг передал приятелям, что я не впадаю в бешенство и спокойно реагирую на этот вопрос.
Смелых идиотов прибывало. Бесстрашные придурки явно получали удовольствие, танцуя «ча-ча-ча» на подожженном пороховом складе. И невдомек им было, что чем спокойней я казался, тем ближе находился к моменту детонации.
Когда Катрин через семнадцать с половиной минут вернулась из своей уборной, я ласково ее попросил:
– Милая, меня все спрашивают, как я отношусь к твоим последним голограммам. Будь любезна, продемонстрируй их мне. Должен же я понимать, о чем именно идет речь.
Чума слегка побледнела, но, надо отдать ей должное, не растерялась:
– Ты совершенно точно не хочешь сейчас на это смотреть.
– И почему бы? - спросил я, наслаждаясь возможностью отыграться.
– Потому что ты на задании. Увидишь мои последние снимки и забудешь, что первая брачная ночь ещё не сейчас. Боюсь, гости не оценят нашу игру в догони невесту.
Вот ведь маленькая дрянь,и не смущается ни капли. Я даже восхитился подобной незамутненностью и наглостью.
– Задание, Слава. Задание. Иван Алексеевич следит за тобой, – Чума показала двумя пальцами сначала на свои глаза, потом на мои. - Сначала дело, а праведная месть подождет.
Что ж. Подождет так подождет. Мне тоже есть чем ответить. Я уже приметил, что Катрин всė чаще начала прижиматься к стене и облокачиваться на мою руку. А это значит… правильно, ботинки на платформе не настолько удобны, как она думала. И, очевидно, Чума никогда в этoм не признается. Вот и чудненько. Урок номер один – учись внятно выражать свои мысли.
Ближе к восьми вечера улыбка Катрин стала напряженной и вымученной. Даже с полностью заблокированной эмпатией мне было ясно – можно приступать к приручению. Подошел к музыкантам и попросил сыграть что-нибудь лирическое.
– Пойдем, милая, потанцуем? - предложил я, протягивая ей руку.
Ответом был взгляд из разряда «ночью горло перегрызу». Вернул ей ответное «попробуй».
Выдержки и злости ей хватило ровно на минуту, потом Чума выдохлась и повисла на мне. Мужественно делал вид, будто ничего не замечаю. Дотанцовывал практически соло, удерживая Катрин на весу, как куклу.
– Ты устала? Ботинки жмут? Они у тебя такие… неудобные, - спросил я участливо.
– Да я в такой обуви могу в походы ходить! – тут же принялась отрицать Чума.
— Ну тогда, может, ещё танец? Побыстрее?
– Нет! Я, между прочим, голодная, – выкрутилась Катрин. – Почти целый день не ем, в отличие от остальных.
– А в чем проблема?
– Ты дурак?! – она на глазах теряла терпение.
– Нет. Скорее напротив – заботливый и любящий муж, – cказал я самым елейным голосом, на какой был способен. – Подожди минутку.
Кивнул бармену. Знаком попросил его вытащить
