нее смотрит ее собственное отражение. Развернувшись, она выходит из кухни, поднимается по скрипучей лестнице к своей спальне. Под дверью комнаты Марго видна полоска света. Она замирает, чувствуя, как переполняют грудь вина и тоска, думает, а не постучать ли в дверь. Там слышится движение, шаги, быстрый скрежет молнии на джинсах. Несколько тяжелых предметов — книг, возможно — падают на пол. Некоторое время слышно, как дочь копается в вещах, затем скрипит кровать. Кит думает обо всем, что они так и не сказали друг другу, обо всех потерянных словах, и, вздохнув, идет дальше по коридору к своей комнате.
Скинув одежду, она замечает мелкого серого паучка, обосновавшегося в дальнем углу. Каждый день на протяжении этой недели она смотрит, как тот ткет свою паутину, сплетая серебряные нити в сложный узор. Ева, всегда такая прилежная и аккуратная, уже давно избавилась бы от него, сбросив за окно полотенцем или метлой, но Кит находит какое-то спокойствие в этом существе. Ей нравится смотреть за его спокойной, методичной работой, за тем, как растет круглая паутина. Это дает ей какую-то надежду в связи с ее собственным застопорившимся делом. Медленное, но верное выстраивание слов, которым она раньше занималась, сплетение их в собственный особый узор.
Она чистит зубы над треснувшей раковиной в углу комнаты, надевает ночную сорочку, забирается в кровать и накрывается одеялом. Все еще глядя на паучка, она позволяет мыслям свободно течь, пересекая границы между настоящим и прошлым и устремляясь к будущему, словно паутина, выплетаемая в дальнем углу комнаты.
Грядущие дни беспокоят ее: свадьба, воссоединение прошлого и настоящего, бередящее старые раны. Она думает о Теде, лежащем на другом конце долины в объятиях другой женщины. С этими мыслями приходит знакомое ощущение — холодная хватка паники, тот же невыносимый ужас, который она испытала, беспомощно глядя на взмывающие к небу дым и языки пламени. Здравствуй, тревога, мой старый друг.
Кит ворочается под одеялом. Темнота нависает над ней, давящая, тяжелая. Она теперь часто лежит вот так часами, мучаясь от бессонницы, ставшей в последнее время ее постоянным гостем. Но вместо того, чтобы проводить без сна всю ночь, позволяя мыслям бегать кругами до самого рассвета, она выскальзывает из-под одеяла, накидывает шелковый халат и поднимается по винтовой лестнице в башенку, где теперь стоит ее компьютер и валяются в хаосе книги и бумаги. Взяв лист, она читает последний абзац, его корявые слова, и ставит жирный чернильный крест, перечеркивающий их все. Ее последняя неудачная попытка вернуться в мир воображения. Смяв лист, она отбрасывает его к остальным, высыпавшимся из переполненного мусорного ведра. Затем, вздохнув, опускается на знакомый стул за столом и вспоминает о пауке, выплетающем свою паутину, нить за нитью. Попытавшись выкинуть из головы все мысли о семье, она включает компьютер, чтобы снова лицом к лицу встретить пустоту экрана.
Прошлое
1986–1987
6
До Уиндфолза, до Евы, Люси и тем более Марго, были только Тед и Кит, молодые и влюбленные. Они сидели в квартире в Лондоне и читали объявление на задней странице национальной газеты. «Сомерсет: наследственное владение. Самобытный пригородный дом с земельным участком, шесть спален. Принимаются предложения».
— Зачем нам шесть спален? — рассмеялся Тед, но что-то в небольшой черно-белой фотографии дома зацепило Кит, и следующим же утром она позвонила агенту по недвижимости и назначила встречу.
Спустя два дня они выехали из Лондона: Тед за рулем, молчаливый и задумчивый, Кит на пассажирском сиденье, положа руку на живот, в самом жизнерадостном и по-женски благостном предвкушении. По пути они заехали в придорожное кафе, где позавтракали кофе и яичницей с жареным картофелем.
— Мы не покупаем дом, — сказал он, — просто едем посмотреть.
— Хорошо, — согласилась Кит, — конечно.
В машине она пыталась изучать карту недвижимости, пока Тед вел машину сквозь заросшие лесом долины, укрытые сияющим осенним покрывалом. Наконец они добрались до деревеньки под названием Мортфорд, причудливому скоплению каменных домов и коттеджей, примостившемуся на склоне холма над рекой Эйвон. За окном мелькнуло почтовое отделение, затем паб, но дорога вела их дальше, через узкий мост. Дом, когда они наконец нашли его, стоял на самой вершине холма на окраине деревни.
— Вот он, — сказала Кит.
Тед притормозил и склонился над рулем, чтобы полностью разглядеть симпатичное Г-образное каменное строение, удобно устроившееся на склоне, со стрельчатыми окнами и ползучими глициниями, захватившими фасад. Бескрайнее небо простиралось над отлогим участком, а фруктовый сад спускался до самой долины, сквозь деревья можно было разглядеть синюю ленту реки. Участок выглядел заросшим, повсюду виднелись лютики и пушистые головки одуванчиков. Потемневшие веревочные качели безжизненно свисали с изогнутой ветви раскидистого каштана. Это определенно было место с фотографии в газете, но иллюзия развеялась, стоило только взглянуть на него собственными глазами. Тревога Теда все нарастала. Одно дело сидеть в Лондоне и обсуждать с Кит их воображаемое будущее, и совсем другое — шагнуть в эту фантазию и претворить ее в жизнь. Оглядывая дом и земли вокруг, Тед не мог избавиться от ощущения, что все это место пропитано какой-то тоской.
— Интересно, кто жил здесь раньше. Как, говоришь, он называется? — спросил он.
— Уиндфолз, — ответила Кит.
Несколько мгновений они сидели молча.
— Это то самое место, — сказала она.
— То самое место?
Кит кивнула:
— Я чувствую это.
Взглянув на ее безмятежное и спокойное лицо, Тед понял, что попал.
Агентом оказалась маленькая суетливая женщина, одетая в плохо подогнанный костюм с огромными подплечниками, которые делали ее фигуру приземистой и квадратной. Она приехала спустя пару минут, поприветствовала их удивительно крепким рукопожатием и повела по дому, указывая на сырые пятна и подгнивающие доски. Тед понимал, что она уже списала их со счетов — бесполезная трата времени. Молодая богемная парочка с разыгравшимся воображением на увеселительной поездке в пригород — это, кажется, только еще больше подстегивало Кит к тому, чтобы неспешно обойти весь дом, задерживаясь у окон, чтобы полюбоваться видом на долину, отмечая медовый оттенок каменных стен Бата, огромный закопченный камин в гостиной, затейливую резьбу на медных дверных ручках. Когда они подошли к винтовой лестнице, начинавшейся на пролете второго этажа, и Кит буквально взлетела наверх, в маленькую комнату в башенке, Тед понял, что к этому моменту вопрос переезда в ее голове уже был решен окончательно.
— Тут чудесно, не правда ли? Ты мог бы работать здесь.
— Может, ты не заметила, но я сейчас не слишком много пишу.
— И почему это? Почему ты не пишешь?
Он пожал плечами:
