вкопанный остановился Запоздалый, услыхав эти слова. Товарищи не сказали ему ни слова и молча разошлись по своим хадзарам.
Кто знает, сколько так стоял Запоздалый, но, когда увидал, что нет больше поблизости ни дочери ведуньи, ни товарищей, большими шагами пошел в свой хадзар.
— Где мои семеро братьев? Кто их убил? — спросил он мать.
— Пусть горе постигнет того, кто сказал тебе об этом! — заплакала вдова.
Да делать нечего, рассказала она сыну про то, как братья отправились к уаигу в Заречье.
— А не осталось ли у нас в хадзаре доспехов отца или, может быть, цел конь отцовский?
— Остались, — отвечала мать. — В чулане на стене лук и стрелы, колчан и меч, седло и уздечка, а в конюшне по уши увяз в грязи его старый конь. Да, боюсь, не поднять тебе доспехов отца, не оседлать тебе его старого коня.
Побежал Запоздалый в чулан — и правда, на стене висят доспехи. Нацепил он отцовское оружие, схватил уздечку и седло, и побежал в конюшню. Стоит конь по уши в грязи. Увидел Запоздалого, поднял уши и громко зафыркал. Запоздалый схватил его за уши и вытащил из грязи, отмыл его мылом и водою, и заблестела на солнце каждая волосинка на коне — так заблестела, что трудно смотреть.
Оседлал юноша коня и вскочил на него, а конь начал плясать под ним. Запоздалый направил его к колючей ограде хадзара. Будто не конь перескочил, а птица перелетела через ограду и потом обратно.
Когда поняли друг друга конь и всадник, Запоздалый приторочил к седлу еду, по весу легкую и сытную, вскочил на коня, пожелал здоровья старой матери и так ударил плетью коня, что эхо пошло по равнине, с крупа коня кусок кожи отскочил, с ладони же юноши — мяса кусок. И помчался Запоздалый со двора в бескрайнюю равнину. А мать провожала его ласковыми словами и слезами горючими обливалась.
Едет Запоздалый, едет по степи на своем резвом коне. Не шевельнется он в седле, будто не сидит в нем, а пришит к нему.
Едет, едет — и вот доехал до несчетных стад овец и коз. Подъехал Запоздалый к пастухам, поздоровался:
— Пусть умножатся ваши стада, добрые пастухи!
— Скачи благополучно, добрый юноша. Неспроста, видать, покинул ты свой хадзар?
— Еду я к насильнику-уаигу, в Заречье, — отвечал Запоздалый.
Пастухи ему говорят:
— Таких сопляков, как ты, немало поехало к уаигу, но даже костей от них не осталось. Лучше сиди у материнской юбки, не по тебе дело в Заречье.
— Спасибо, что не жалеете советов для такого бедного юноши, как я. Но там, где погибло так много, что значит моя гибель?
«Ого! — подумали пастухи. — Этот юноша не как другие. Посмотрим, осушит ли он наш ковш с молоком».
И предлагают ему:
— Видно, проголодался ты с дороги и устал. Бери вот ковш с молоком, если удержишь его своими ручонками.
Запоздалый взял ковш и, пока пастухи обходили стада, поглядывая на гостя, пьет ли он, осушил его и кричит:
— Будьте богаты! Берите свой ковш, я напился. Да будут благополучными дни ваши!
— Счастливого пути, — отвечают ему пастухи, а сами думают: «Никто не осушал до сих пор этого ковша. Видно, осилит этот юноша злого насильника-уаига из Заречья».
Отправился Запоздалый дальше. Немного времени прошло, доехал он до другой равнины. На той равнине паслось стадо быков, и пастухи охраняли его.
— Да умножится ваше стадо! — пожелал Запоздалый.
— Со счастливым прибытием, юный всадник! Скажи, куда держишь путь и почему родители выпустили из хадзара ребенка, который не умеет еще носа утереть?
— Еду я в Заречье, к уаигу-насильнику, — отвечает Запоздалый. — А что будет, то увидим.
— Эй, щенок, куда таким, как ты, в Заречье! Видать, не отстегали тебя хворостиной, а то не отважился бы ехать к уаигу.
— Правда ваша, добрые люди, но нельзя мне не ехать. А если погибну, разве таких, как я, мало отправилось в страну Бара́стыра? Говорят, там еще много места для людей.
— Разними-ка дерущихся быков, — предлагают пастухи, а сами думают: «Разнимет он быков — значит, осилит уаига, не разнимет — погибать ему так же, как и другим».
Запоздалый повернул коня к быкам. Не слезая с коня, схватил желтого быка за хвост и кинул его через семь хребтов. Схватил черного и кинул его за семь морей. Попрощался с пастухами и помчался по дороге в Заречье. Едет, едет Запоздалый по дороге, конь пляшет под ним и мчит его вперед. Пасутся несчетные табуны в шелковой траве, в вике.
— Будьте счастливы, пасите благополучно! — приветствовал он табунщиков.
— Здравствуй, молокосос! Куда едешь? Скажи правду, — спрашивают они.
— Скрывать нечего, — отвечает Запоздалый. — Еду к насильнику-уаигу, в Заречье.
— Где тебе, такому молокососу, идти против уаига Заречья! Видно, мать тебя избаловала, иначе пожалел бы своего коня. Бедный конь! Что, тебе вдруг жить надоело? Как могли отец и мать пустить тебя в такую даль?
— Нана, правда, не пускала, да я не послушался. Нельзя не ехать, нельзя! Хоть и не вернусь обратно, а все-таки поеду.
— Путь к гибели медом полит, — говорят табунщики. — Хорошей дороги! Ты хоть коня замени — оседлай любого из наших, а своего оставь. Уж очень плохой он у тебя, устанет.
— Спасибо за совет, — поблагодарил Запоздалый, — конь не устал и, думаю, не устанет. Счастливо оставаться!
И он двинулся в путь.
Едет Запоздалый. Конь его рвется вперед, играет под седлом.
Юноша натягивает узду:
— К чему спешить? Успеем!
Вот выехали к большой реке, а с башни замка смотрит дочь уаига. Увидела, как Запоздалый подъехал, побежала к матери:
— Нана, один молокосос верховой выехал к реке!
— Счастье мое, следи за ним: коли будет искать брода — значит, пригодится отцу на ужин. Если же напрямик пересечет, то ожидать нам несчастья.
Дочь уаига опять побежала на башню, посмотрела и видит: отважный всадник напрямик переплыл реку. Конь его плыл по большой реке, будто рыба.
Юноша подъехал к замку уаига и соскочил с коня.
— С благополучным прибытием! — встречают его жена и дочь уаига.
— Живите весело, — отвечает им Запоздалый.
— Заходи в дом, дай отдых усталому телу. Посиди под деревьями в саду, нарви себе яблок и груш. А тут и
