— И что ты станешь делать, если поймаешь манницу на лжи? — поинтересовалась Маша.
— Там видно будет, — пожал я плечами. — Сперва главное — разобраться. Может еще, с Терезой все и в порядке, а Милана зря паникует.
— Все там точно не в порядке, — покачала головой девушка. — Кое-какие странности и я замечала… Оши, вон, Терезу, по-моему, побаивается…
«Ничего и не побаиваюсь!» — тут же возмутилась фамильяр.
— Ну, может, я не совсем правильно выразилась, — не стала спорить Муравьева. — Не побаивается, а… — она ненадолго задумалась. — Хотя нет, именно побаивается, — заявила затем, нахмурившись. — Только, наверное, не саму фон Ливен, а… Не пойму чего. Странно…
«Говорю же: нечего мне там бояться!» — обиженно заявила Оши.
— Раз нечего — пойдешь со мной к Терезе? — спросил я.
«Легко!»
— Пусть идет, — согласилась Маша. — Ты прав, нужно во всем хорошенько разобраться. А без Оши, уж прости, Тереза тебя запросто вокруг пальца обведет!
— Скажешь тоже! — пришла моя очередь демонстративно поджать губы.
— Это общая беда вас, парней: мы, девицы, крутим вами, как хотим, — хитро подмигнула мне длинноножка. — А уж девица-целительница — это вообще атас! Хуже только девица-метис!
— Звучит как вызов, — буркнул я.
— Ну, мы-то с Оши на твоей стороне, — улыбнулась Муравьева. — На твое счастье!
«Знайте: что бы ни случилось — я с вами», — некстати — а может, как раз весьма кстати — вспомнились мне тут давние слова Терезы.
Что ж, я тоже на твоей стороне, дорогая манница! И именно поэтому должен устроить тебе это испытание!
** *
Дверь мне фон Ливен открыла не сразу: я даже успел подумать, что Терезы нет в комнате.
«Там она, там, — подсказала мне Оши. — Сейчас впустит…»
На миг мне почудилось, что за показной уверенностью духа и впрямь прячется странная робость.
«Да не боюсь я ничего, сколько раз можно повторять!» — тут же взвилась Оши.
«Хорошо, хорошо», — поспешил успокоить ее я, и в этот момент дверь наконец распахнулась.
Тереза выглядела несколько растрепанной и разве что не смущенной, в первый момент я даже чуть было не решил, что в комнате фон Ливен не одна — в самом, что называется, фривольном смысле этих слов. Хотя, ну, кто мог у нее оказаться? Тот самый неуловимый взломщик-метис, которого не чувствуют Маша с Оши?
Так или иначе, догадка не подтвердилась: разве что при моем появлении таинственный гость молодой баронессы спрятался где-нибудь под кроватью.
«Нет там никого! — не преминула заметить мне Оши. — Ни под кроватью, ни в шкафу!»
«Сам знаю!» — буркнул я.
— Сударыня, если позволите отнять у вас несколько минут — я к вам за консультацией, — проговорил затем вслух. Как ни удивительно, но с Терезой мы по-прежнему оставались на «вы». И еще удивительнее, что до сего момента это ничуть не казалось мне странным. Теперь же… Ну, даже не знаю…
— Прошу вас, молодой князь, — пригласила меня заходить хозяйка. — Располагайтесь, — указала она мне на стул, сама же опустилась на второй, по-быстрому стряхнув с того что-то левитацией в приоткрытый шкафчик — как мне показалось, какой-то мелкий предмет туалета.
— Благодарю, — кивнул я, усаживаясь.
— Слушаю вас, сударь, — любезно улыбнулась мне фон Ливен.
— Тут такое дело… — начало разговора было у меня, вроде как, заготовлено, но долгое ожидание под дверью и реальная или мнимая сконфуженность Терезы несколько сбили меня с толку. Пришлось импровизировать. — На днях я заглянул в библиотеку… — проговорил я, чуть не добавив: «в особую секцию», но вовремя прикусив язык.
«Что еще за особая секция? — тут же полюбопытствовала Оши. — Нету в библиотеке такой!»
— …и прочел нечто весьма необычное, — проигнорировав настырного духа, продолжил я. — Это для моей курсовой…
— По основам целительства? — догадалась фон Ливен.
— Ну да. Я же так до сих пор не определился окончательно с темой работы…
— В самом деле? — удивилась Тереза. — Послезавтра же — крайний срок сдачи!
— В том-то и дело, — развел я руками. — Поэтому я и решил, что, если стану ковыряться сам — нипочем не успею… Вот и пришел посоветоваться.
— Охотно помогу, чем смогу, — заявила молодая баронесса. — Правда, не рискну утверждать, что так уж сильна в теории. Но хотя бы подскажу, где и что искать. Что за вопрос-то?
— Профессиональные искусы и соблазны, — выдал я. — Специфические, для целителя.
— Ого! — приподняв бровь, не сдержала возгласа фон Ливен.
«Попали в точку?» — быстро спросил я у Оши.
«Не похоже, — помедлив, выдала свой вердикт та. — Считываю удивление и интерес, но вовсе не тревогу или уязвленность. Пока, по крайней мере, так».
— Весьма щекотливая тематика, — заметила между тем Тереза. — Могу я узнать, почему вас заинтересовала именно она?
— Да как-то вот так… Все прочие не приглянулись…
— Хм…
— Я там вконец запутался, — вздохнул я. — Может быть, хоть вы объясните мне человеческим языком, что к чему?
— Ох… — покачала головой фон Ливен. — Объяснить-то я объясню… Но не знаю, насколько это сгодится для курсовой…
— А вот там и посмотрим, — заявил я.
— Ну хорошо, — проговорила молодая баронесса, откидываясь на спинку стула и задумчиво поднимая глаза к потолку. — Начну тогда прямо с сути. Есть один момент, который, казалось бы, всем очевиден, но о котором при этом не принято лишний раз говорить вслух. Целительство же имеет репутацию магии безусловно светлой — и все причастные славой оной весьма и весьма дорожат. Но любой талант — оружие обоюдоострое. То, что лечит, способно и калечить. И добро бы речь шла о неправильно сросшихся костях или несворачивающейся крови! Целитель ведь способен получить доступ к самому сердцу пациента! Без этого даже элементарно боли не унять, не говоря уже о чем-то более серьезном! А целителю на такое даже согласие пациента не требуется! Что это, как не безграничная власть? А где власть — там и ответственность. Поэтому основополагающий принцип любой деятельности целителя звучит как «Не навреди!». Считается, кстати, что именно отсюда вытекает известная проблема самолечения — должно быть, по мнению мироздания, сами на себя мы не можем взглянуть объективно, непредвзято, а значит, принципиально не способны определить, где заканчивается польза и начинается вред… Пока все понятно? — прервав свой страстный монолог, задала вопрос Тереза.
— Ну… в общем, да, — не без сомнений кивнул я.
— Это то, как все должно быть в идеале, — продолжила фон Ливен. — Но власть — она не только требует ответственности, но и ввергает в соблазн. Поддавшийся искусу целитель может в какой-то момент начать действовать уже не в интересах пациента, а в своих собственных. Или в чьих-то еще — со стороны. Скажем, не снимать боль, а усиливать ее — в целях пытки. Или можно искусственно пробудить в ком-то пылкую страсть — это так называемый приворот. Еще пример — из, казалось бы, иной сферы: клеймение холопа. Принципиально это та же самая целительная магия — только, скажем так, темная ее ипостась. В прямом смысле слова темная: если добросовестный целитель, помогая пациенту, видит, как того озаряет свет — не глазами, конечно, видит, сердцем — то впавший в соблазн отступник воочию созерцает сход тьмы… Сама я, правда, подобного не наблюдала, и, надеюсь, не доведется, но разговаривала с тем, кто через такое прошел. К счастью, сумел вовремя остановиться и вернуться к свету — но это уже дано далеко не всем… Если вкратце и не сильно углубляясь — то вот суть, — сама себе кивнула Тереза и внимательно посмотрела на меня, явно ожидая реакции.
