class="p1">«Может, не беспочвенны подозрения венецианцев? Или сговора не было, но Али-паша подарил генуэзцу жизнь, тогда, при Джербе? Позволил бежать? А потом нашел способ напомнить про долг, поймав кондотьера, который из кожи вон лез, восстанавливая свою репутацию, на крючок. Гассан, конечно, это знает точно. Но молчит. Мерзавец».
Ну, ничего. Пусть пока играют в свои игры. Он, Мехмед-паша, сумеет удержать за шиворот обоих. Они же втайне ненавидят друг друга. Улуч Али опасается широко расставленных паучьих сетей Гассана, а тот, в свою очередь, завидует более успешной карьере калабрийца.
Сведения, доставленные Алжирцем, не отличались новизной, он лишь подтвердил сообщения других лазутчиков. Однако ценность Гассана заключалась в другом, а именно — он имел скрытые, неизвестные Мехмед-паше, рычаги воздействия на Дориа. И это в данный момент — его главное достоинство.
Мехмед-паша медленно потер ладони.
Итак, христиане смогли объединиться. Теперь, терпящие поражение в Кипрской войне венецианцы, получат помощь. Большую помощь. Христиане собирают огромный флот. Его величество, которому уже, разумеется, известно о создании «Лиги», самонадеянно потребовал от своих военачальников дать генеральное сражение. Что же, приказ султана священен и будет выполнен. На все воля Аллаха. Однако на совете, Муэдзини Али, получивший зимой должность капудан-паши, главнокомандующий всем флотом империи, высказался за более тонкое ведение войны, нежели лобовое столкновение с христианами. Султану это не понравилось. Ему не давали покоя победы отца и, хотя он сам не собирался принимать непосредственного участия в боевых действиях, в отличие от прославленного родителя, который не вылезал из походов, Селим был совершенно уверен, что нынешний флот османов — заслуга лично его и никого больше. А потому флот должен прославить его имя громкой победой.
Муэдзини Али-паше от приказаний султана было очень неуютно, Соколлу прекрасно это понимал, но не мог выступить против воли повелителя открыто.
Однако есть и другие пути. Муэдзини Али предстоит сражение. Этого не избежать. Он встретится с флотом неверных. Но этим флотом руководят люди. Не против галер с крестами на флагах, а против ведущих их людей собирался сыграть Мехмед-паша.
Кто они, эти люди?
Объединенным флотом командует дон Хуан Австрийский, незаконнорожденный сын императора Священной Римской империи Карла, сводный брат короля Испании Филиппа. Молодой человек, возрастом около двадцати пяти лет, известный своей храбростью. Ну что же, храбрецов в рядах кафиров немало, да и некоторый опыт у дона Хуана есть: три года назад он успешно сражался с берберами у берегов Испании, а после подавил восстание морисков в Гранаде. Но одно дело гонять джалбауты и фелюки пиратов, а совсем другое — противостоять флоту османов. Неужели король этого не понимает? Почему бы не поставить командующим дона Альваро де Басана, прославленного, испытанного флотоводца? Прихоть Филиппа? Нет. Король Испании не самодур. Мехмед-паша в его уме нисколько не сомневался. Тогда почему мальчишка-бастард?
Великий визирь знал ответ на этот вопрос. Дон Хуан, несмотря на молодость, известен не только отвагой. Король продвигает его, как подающего надежды дипломата. Вовсе не полководец нужен Филиппу во главе «Лиги». Нужен тот, кто удержит ее от распада. Судя по всему, кандидатура пришлась по душе и престолу Святого Петра.
Вот она — цель. Но как поразить ее? Убийство? Нет, устранить столь высокую персону чрезвычайно сложно. О подкупе не стоит даже думать. Пожалуй, цель недостижима. Но, к счастью, она не единственная. Флот неверных разношерстен. Если у стула нельзя подпилить одну ножку, то почему бы не попытаться проделать это с другой?
Следующий по рангу военачальник неверных — Марко Антонио Колонна, герцог Тальякоззо и Палиано. Кондотьер-наемник, не первый год возглавляющий папское войско. Он хорошо знаком испанцам, служил в их армии. Тоже молод, хотя и постарше дона Хуана.
Пожалуй, данная фигура скорее показная, нежели действительно важная. Если за доном Хуаном стоят значительные военные силы, то Колонна — в первую очередь представитель верховного понтифика, а не один из полководцев, хотя он хороший солдат.
Остаются еще двое. Джанандреа Дориа и Себастьяно Веньер. Про первого великий визирь наслышан достаточно, но вот второй…
Мехмед-паша обернулся к Гассану.
— Что вам известно о Себастьяно Веньере?
— Лет он преклонных… Опытный флотоводец, — не задержался с ответом шпион.
— Догадываюсь, — нетерпеливо перебил его великий визирь, — что он за человек?
Гассан-эфенди немного подумал.
— Вспыльчив, заносчив. Честолюбивый гордец.
— Уже лучше, продолжайте.
— Упрям, не склонен к компромиссам. Ненавидит генуэзцев.
— Вот как? — удивленно переспросил Мехмед-паша, — неужели Альвизе не понимает, что, назначив такого человека генерал-капитаном, он ставит всю «Лигу» под удар? Ведь они же там все передерутся!
— Думаю, дож это понимает, — возразил Алжирец, — поэтому заместителем Веньера поставлен Агостино Барбариго.
— Кто это? — спросил великий визирь, услышав незнакомое имя.
— Опытный моряк, тоже весьма немолод. Служит на галерах с юности, но лишь к преклонным годам достиг чинов, да и то, не слишком больших. Известен терпимостью.
— К генуэзцам? — уточнил Мехмед-паша.
— Да, в том числе и к ним.
— Значит, дож Альвизе надеется, что этот Барбариго сдержит крутой нрав Веньера?
— Похоже, так.
Великий визирь задумался. А вот это уже кое-что интересное.
— Я думаю, Гассан-эфенди, эту партию мы сыграем сразу двумя фигурами.
— Дориа и Барбариго? — немедленно уточнил Алжирец.
— Такая проницательность делает вам честь. Надеюсь, Улуч Али располагает верными людьми, которые могли бы приблизиться к вождям неверных?
— Я располагаю, ваше превосходительство, — с улыбкой поклонился Алжирец, — какие будут приказания?
«Ишь ты, каков орех», — отметил про себя великий визирь и сказал вслух:
— Вам надлежит сделать следующее…
По окончании изложения приказа Мехмед-паша дважды хлопнул в ладоши. Вошел слуга.
— Этого человека, — указал великий визирь на Алжирца, — я награждаю кафтаном со своего плеча. Проводи его и помоги выбрать любой, какой он захочет, даже самый дорогой. Кроме того, отсыпь ему пять сотен цехинов.
Алжирец удивленно заломил бровь. Неслыханная щедрость. Чиновники Высокой Порты всегда норовили удержать золото, выдавая жалованье и награды в серебряных акче или испанских пиастрах.
Слуга кивнул.
— Ваше превосходительство, — согнулся в поклоне Алжирец, — позвольте просить еще об одной милости.
— Говорите.
— Смиренно прошу вас, дайте под мое начало корабль. Я хотел бы принять участие в будущей кампании.
Мехмед-паша усмехнулся. Гассан-эфенди опять норовит стать капитаном.
— Вы более полезны в другом качестве.
Гассан согнулся еще ниже.
— Я сознаю, что моя просьба дерзка, но удовлетворив ее, вы сделали бы меня счастливейшим из смертных.
Настроение Мехмед-паши изрядно поднялось, только что придуманный план представлялся замечательным. Конечно, если об этом узнает султан, не миновать великому визирю беды, ведь его величество собирается победить неверных в честном бою. Однако риск лишь быстрее разгонял кровь по жилам. Он пьянил великого визиря подобно вину, которое
