class="p1">Папа тоже вышел из возка, в котором ехал вместе с комиссаром, хотел закурить, но тут обнаружил, что от тряски из папирос высыпался табак.
— Василий Васильевич, — обратился он к комиссару. — Не угостите папиросой?
Тот, ни слова не говоря, протянул папе портсигар. Судя по запаху, курил он какую-то гадость.
— Вроде пройдем, — пробормотал он, поправляя кобуру с огромным пистолетом на боку. К нему подошли бойцы его отряда, с которым он приехал. Я не написала, что их был целый отряд? Забыла, наверное.
Они о чем-то совещались, время от времени тревожно поглядывая на деревню верстах в четырех-пяти от нас. Потом комиссар подошел к Papa.
— Надо торопиться, — сказал он. — Не сегодня-завтра лед сойдет.
И, развернувшись, решительно ступил на заснеженную гладь реки.
Мы вышли из этих треклятых кошев и двинулись вслед за ним.
Яковлев шел довольно уверенно, хотя под тяжестью его тела лед проседал, угрожающе скрипел, на и без того скользкой поверхности поднималась вода. Я сразу промочила свои ботики, ногам стало холодно, нестерпимо холодно. «Не подхватить бы воспаление легких», — испуганно подумалось мне, но какой у меня был выход? Уповать на Господа и молиться о спасении душ наших.
Всадники вели лошадей в поводу, возки ехали за нами. Вокруг все скрипело и качалось под ногами. Сердце время от времени, когда скрип становился особенно сильным, ухало куда-то совсем вниз. Провалиться я не боялась — если уж лошадей лед выдерживал, то и мои лишние фунты выдержит. Только все равно было страшно.
Тем более, что стало по-зимнему быстро темнеть, а из расположенной неподалеку деревни выбежало несколько человек, что-то закричали, показывая на нас, какие-то конные бросились было в нашу сторону. Но Яковлев благоразумно оставил на том берегу часть своих людей, увидев которых конные сразу передумали и повернули обратно.
Любопытно, конечно, что же это такое там происходит, однако спрашивать комиссара я не собиралась. Еще чего не хватало.
Яковлев сам сказал:
— Уральцы. Обещали нам засаду устроить. А мы их опередили. Я ж говорил: чем раньше выедем, тем безопасней.
Река казалась бесконечной — а так, со стороны, и не скажешь, вроде не широкая. Но когда ступили на противоположный берег, все облегченно выдохнули — на суше как-то уверенней. В общем, моряком бы я стать не смогла. Разве только ходить с ними под ручку. Хотя на «Штандарте» ничего подобного не испытывала, но, может, просто маленькая была, не понимала опасности?
А потом уже спокойно, без приключений дотряслись до Тюмени. Думали, что страдания наши закончились и самая трудная часть пути уже позади. Но самое трудное только начиналось.
ДОМ НА ОСТОЖЕНКЕ-2. МОСКВА. СЕНТЯБРЬ 1934 Г
— Не про Анастасию речь! — строго сказал старший. — Ты объясни товарищам, если ты в Москву царя вез, то какого хрена на Омск двинул, а? К Колчаку?
— С ума все посходили, — Стоянович снова забегал по комнате. «Нервный какой!» — подумал Кузя.
— Какой Колчак, вы в своем уме? Адмирал в это время еще в Америке сидел и ни о чем таком не помышлял! Он в Омск только в октябре приехал.
— Ну да, тебе ли не знать! — съязвил Николай Ильич. — Ты ж к ним как раз в октябре и перебежал.
— У вас у всех память поотшибало, что ли? В октябре была Директория, а Колчак стал Верховным в ноябре только.
— Вот я и говорю: кому ж помнить-то, как не тебе, — не успокаивался пожилой дядечка. — Кому сдавался, для кого воззвания писал. Контра ты, Костя.
Стоянович предпочел на этот раз не реагировать, только зубы стиснул.
— Ладно! — остановил Николая Ильича старший. — С этим разберемся еще. Так зачем ты на Омск повернул? Куда собирался?
— Момент был такой, — сухо ответил Стоянович. — Никак мне нельзя было на Екатеринбург ехать.
— Объясни.
— Так слушайте тогда, а не спрашивайте глупости! — взорвался Стоянович, но быстро взял себя в руки, оправил гимнастерку и начал:
— Яков дал мне задание привезти царя в Москву. Сами понимаете, путь из Москвы в Тобольск и обратно — через Екатеринбург, а у меня с уральскими товарищами вышел небольшой конфликт.
— Что за конфликт? — поинтересовался кто-то из присутствующих.
Стоянович помолчал, переживая старую обиду.
— Я был назначен военкомом Уральской области. А когда приехал, то меня выгнали взашей — мол, есть у нас уже один такой.
— Кто?
— Голощекин[11], кто.
— Филипп?
— Он самый.
— И ты что, обиделся?
— А ты бы не обиделся? Я прислан из центра, я им не хрен собачий, а представитель верховной власти — а они меня — взашей. Конечно, обиделся.
— Вот в этом, Мячин, вся твоя проблема! — назидательно сказал Николай Ильич. — Ты личное ставишь выше общественного. Так нельзя. На кого ты обиделся? На старых испытанных товарищей? На тех, с кем вместе революцию готовил?
— Да брось ты, Николай Ильич, — отмахнулся Стоянович-Мячин. — Обида — дело личное. А вот то, что я после этого делом занялся, пригнал в Питер целый эшелон хлеба — это уже дело общественное. И я с ним справился.
— Вот и молодец, — оборвал старший, которого все звали Филином. — Так ты расскажи, почему тогда с царем на Омск повернул? Сбежать хотел?
— Да что вы заладили: «сбежать!», «сбежать!» — снова занервничал чекист. — Вы же меня все время перебиваете!
— Всё, всё, — примирительно сказал Филин. — Рассказывай.
Стоянович помолчал.
— Задание было — привезти Николая в Москву. Вроде, готовили суд, чтобы все было как во Франции, с Людовиком. А в Тобольске стояло в это время два отряда — омский и екатеринбургский, и каждый пытался заполучить царя себе. Чтобы, значит, не в центр его везти, а прямо там, на месте и порешить. И тогда вся слава избавления России от Николая Кровавого им бы досталась. Это понятно?
Присутствующие закивали. «Конечно, понятно, — подумал Кузя. — Что уж тут не понять. Узурпатора к ногтю, раздавить прилюдно, чтобы все знали — страна теперь свободна от всяких там самодержцев».
— Вот. А у меня задание — везти в Москву. Со мной — сотня испытанных ребят еще с Боевой группы. Ну, вы помните.
Присутствующие снова закивали, зашумели, заулыбались. Вспомнить лихую юность всем было приятно.
— И мешок денег от Андрея — жалование охране. Мол, новая власть благодарит вас за службу, выплачивает все положенное и можете идти по домам. Поэтому гвардейцы охраны омичей и екатеринбуржцев гоняли почем зря, а со мной этот номер не прошел. Я им все выплатил, до копеечки. Весь мешок. Поэтому они меня поддерживали во всем, а как же! Вот командир уральцев, Заславский, на меня сильно