Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 20
так себя чуть ближе к далёкому сыну. Кто ж знает?
Может быть, не ехать? — в очередной раз мелькнуло в голове.
Он покачал головой. На часах было без пятнадцати одиннадцать. А ещё в магазин…
Он достал список, пробежался по нему глазами.
3. В огромном супермаркете он потерял почти два часа. Причём почти час — в бесконечной очереди на кассу, периодически косясь на куда меньшую очередь у бесконтактных касс. Им Николай Николаевич не доверял.
Взял он, как обычно, много. Валенки, две пары резиновых сапог, сервиз из 6 чашек, набор рюмок, десять коробок конфет одних и ещё пять других, плюс — всякая мелочь — игрушки, хлопушки и тому подобное. Купленные заранее снасти лежали в машине.
С трудом втиснув покупки в большую сумку, лежавшую для таких целей в багажнике, Николай Николаевич похлопал по крылу свою ископаемую «Волгу»:
— Может всё-таки не ехать? Людка рада будет… Посидим как нормальные люди…
Мотор завёлся с первого раза, что последние годы, бывало не всегда. Это был одновременно и ответ, и доброе предзнаменование.
Было 13:10
Как выехал из города — началась метель. Скорость движения упала, то и дело впереди красным вспыхивали тормозные огни машин.
Забросив назад руку, Николай Николаевич нашёл какую-то кассету, вставил в старый, вмонтированный ещё в 90-е, Pioneer, сделал погромче. Эту кассету он доставал только один раз в год, затем — убирал до будущего года в карман на сиденье.
Когда-то эту кассету он записал для сына. Денег в тот год не было вообще — зарплату задерживали, а то, что удавалось подхалтурить, тратилось на еду и прочие обязательные нужды. Какие здесь подарки? Но тем не менее, подарки были….
После отъезда сына он нашёл эту кассету на полке и забрал в машину.
Николай Николаевич щёлкнул пластиковой коробкой, доставая сборник, вставил в проигрыватель, нажал «Play».
Низкий голос произнёс:
— Сынок…
Николай Николаевич вжал кнопку перемотки, да так, что хрустнул сустав пальца. Слушать свой голос, этот привет из другой жизни, было невозможно.
Вроде достаточно промотал. Он снова щёлкнул «Play».
— …all the way.
Oh, what fun it is to ride
In a one-horse open sleigh, — запело в динамиках.
Николай Николаевич щёлкнул поворотником и начал перестраиваться в соседний ряд. Пурга продолжала мести.
Песня закончилась. Заиграла основная тема старого фильма «Отчаянный» с Родригесом. Из печки на мгновение подуло раскалённым мексиканским воздухом, а сердце выдало несколько перебоев.
4. К пяти вечера он проехал под две с половиной сотни километров. Сначала по трассе — новой, многополосной, затем — по обычной региональной дороге — неосвещённой, достаточно сильно заметённой. Здесь уже приходилось ехать 40–50 и молиться, чтобы не встряла на подъёме впереди идущая тяжело нагруженная фура.
После, через пятьдесят километров — еле заметный съезд налево на ещё более утомлённое жизнью шоссе, пять километров прямо, затем второй поворот направо…
Добрался.
Николай Николаевич заглушил машину. Дальше было не проехать.
Сменил шапочку на тяжёлую ушанку, на лоб пристроил мощный фонарик, затянул поверх шапки его лямки, включил. Узкий луч света осветил покосившуюся синюю табличку: «Кашицы — 5 км, Кошёлка — 9 км» и скрытую снегом дорогу.
Просёлок, как и в прошлые годы, был не чищен. Трактор проезжал, дай бог, где-то неделю назад. А после были снегопады…
— Кому нужны старики да дети в нашей стране? — пробормотал под замерзающий нос Николай Николаевич. А тем паче кому нужен этот просёлок, ведущий к двум деревенькам? К его родным Кашицам и тем более полузаброшенной Кошёлке, где доживали свои годы пара-тройка глухих стариков и старух.
Во всяком случае, — горько уточнил Николай Николаевич, — в прошлом году ещё доживали. Как знать, остался ли кто там сейчас? Может просто пустые брошенные избы, сугробы, свет луны да волчий вой. Хорошо, что в Кашицах иначе…
Посмотрел на часы. Семь вечера. Должен успеть.
Сменил ботинки на валенки сорок четвертого размера. Вытащил рюкзак, закинул на плечо сумку, разогнулся — спина ойкнула, но выдержала. Николай Николаевич вздохнул, сделал пару шагов.
Терпимо, — подумал он. Закрыл машину и двинулся по просёлку. Впереди было пять километров нечищеной полузаброшенной дороги. Под ногой что-то звякнуло. Николай Николаевич присел (нагнуться с рюкзаком было бы сложнее), вытащил из-под снега пустую бутылку из-под пива «Corona».
Значит, теплится какая-то жизнь в провинции, подумал он, размахнувшись, зашвырнул бутылку в сугроб и двинулся дальше.
Шаг, второй, ещё один.
5. Он справился всего за три с половиной часа. Правда, когда за поворотом показались первые огни деревни, сил у него практически не оставалось.
— С каждым годом всё… тяжелее. Не… молодею, — пробормотал Николай Николаевич и попробовал ускорить шаг, но аккуратно, чтобы ни в коем случае не упасть в снег под тяжестью вещей.
Пригорок, спуск, и вот вдали — родной дом.
Бабушка, невзирая на совсем почтенный возраст, держалась молодцом. Первым делом расцеловала внука, обняла — крепко-крепко, побежала к печи ставить греться старенький металлический чайник.
Николай Николаевич стоял на пороге, смотрел на её сгорбленную спину и как обычно удивлялся.
Тому, какая она низенькая, а ведь когда-то была такой высокой, выше даже него.
Тому, какая она сильная — год за годом тянет на себе дом в полузабытой деревне. Без лекарств, без ухода. Из продуктов — только то, что вырастет в огороде, выменяют соседи, да раз в неделю привезёт автолавка.
Тому, как он сильно по ней скучал.
Затем они пили чай, Николай Николаевич вручал подарки — льняную скатерть на стол, бабу на самовар («А то всё чайник да чайник. Давай я завтра самовар растоплю?»), толстую подборку кроссвордов. Шерстяной платок.
А затем он посмотрел на часы, рядом с которым висел выцветший, выгоревший постер какого-то латиноамериканского сериала, и поднялся на ноги.
Начало двенадцатого — подсказали старые ходики над платяным шкафом.
Время.
Николай Николаевич расцеловал бабушку, подхватил тяжёлую сумку, чертыхнувшись снял её, открепил от рюкзака снасти.
— Петровичу привёз, — пояснил он бабушке. — Он мне жаловался, что совсем поломалось у него всё.
Взял в одну руку снасти, накинул сумку на плечо и вышел во двор.
Его ждали пятнадцать дворов. На всё про всё — меньше часа.
Николай Николаевич поправил на спине сумку. Ничего, — подумал он, — сейчас с каждым двором сумка будет становиться всё легче, пока и не станет вовсе невесомой и не отправится в клапан рюкзака до следующего года. Но, — он покосился на снасти, — первый делом зайти к Петровичу.
Его ждали, как и всегда. Везде встречали, обнимали, целовали, крестили. Дети облепляли его, клянча сладости. Он раздавал им по леденцу из карманов бушлата, вручал
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 20
