— Мне об этом ничего не известно. Я как-то встретила его в городе, поговорили немного. Максим пожаловался на нехватку времени, постоянные репетиции, спектакли, съемки… Извините, но мне пора.
Лобов поблагодарил Широкову, посидел немного на скамейке, осмысливая услышанное. По мере накопления все новой и новой информации образ Максима Заварзина становился все более объемным, все более многообразным. Казалось, материалы для статьи-эпитафии были готовы, но в них не хватало очень важной части — причины смерти актера. Что это было все-таки — самоубийство или убийство? Если первое, то приходилось признать, что талантливый и удачливый человек сломался под грузом не таких уж непереносимых обстоятельств. Или Максиму «помогли» сломаться, довели до такого состояния, когда натуры артистические переносят вымышленные переживания в реальную действительность? Особенно при неумеренном употреблении алкоголя. Если же второе, то кому мог помешать Заварзин? Или ему отомстили?
Лобов встал и по переулку направился в сторону главной улицы города. Когда он пересек по диагонали Преображенский сквер, то вышел к ирландскому пабу с вывеской, приглашающей почувствовать себя в Дублине или в графстве Корк.
Зайдя в прохладное помещение, журналист собрался утолить жажду и перекусить. Он сел у окна, заказал салат из морепродуктов и эль, а сам продолжил думать о герое своей будущей публикации. И волей-неволей вспомнил недовольство Лазаревского и обиду Корнилова. Заварзин мог занять кабинет художественного руководителя Театра музыкальной комедии, спровадив Антона Ильича на пенсию, поэтому у того были все основания желать его ухода в мир иной. А коллега явно не простил Максиму свое расставание с Аллой Зуевой, хотя она и уверяла, что ушла от Корнилова совсем не из-за Заварзина. Но способен ли был кто-нибудь из этих двоих довести актера до самоубийства или даже убить его? Ответа на этот вопрос у Лобова не было, и он понятия не имел, как узнать хоть что-нибудь о ходе расследования. Эдуард решил, что настало время обратиться за помощью к частному детективу.
Полученное задание даже начало ему нравиться. Выдвинуть в статье свою версию, сославшись на некий «источник, близкий к следствию», заинтриговать, вызвать споры, дискуссии, обмен мнениями. И тем привлечь внимание и к покойному актеру, и к журналу «Экран и сцена».
Лобову, конечно же, было любопытно, какие факты собрало следствие, есть ли у сотрудников уголовного розыска в списке подозреваемых Лазаревский… Но все эти сведения были ему недоступны, он мог только догадываться…
10
Антона Ильича Лазаревского вызвали в городское управление МВД официальной повесткой. В кабинете начальника убойного отдела его ожидали сам майор Сергеев, старший лейтенант Поляков и старший следователь Черников. Настроение у мэтра было подавленное, никогда до сих пор с правоохранительными органами он дел не имел ни в каком качестве и теперь пытался убедить себя, что ему снова зададут несколько вопросов о покойном Заварзине и сразу же отпустят. Однако вежливо встретивший Лазаревского и представивший ему Черникова и Полякова хозяин кабинета спросил поначалу совсем о другом:
— Скажите, пожалуйста, Антон Ильич, как давно вы руководите театральной труппой?
— Двадцать семь лет, — ответил Лазаревский, — в девяностые было очень трудно, стоял вопрос о выживании, но ничего, справились, помогли состоятельные горожане, ставшие меценатами. Сейчас у нас значительное государственное финансирование, плюс спонсоры, плюс собственно доход от продажи билетов.
— Но ведь городской отдел культуры предпочел бы, чтобы театр стал самоокупаемым? — вступил в разговор Черников.
Антон Ильич вздохнул:
— Да, вы правы, мы к этому стремимся, но пока не получается.
— А вот ваш ученик Максим Заварзин утверждал, что для решения этой задачи необходима коренная перестройка в коллективе, существенная смена репертуара, переход на контрактную систему найма взамен бессрочной, — заметил старший следователь.
— Но практическая реализация его идей успеха, увы, так и не принесла, — с сарказмом парировал Лазаревский, — не всякая перестройка приводит к позитивным результатам, не так ли?
— Выходит, уважаемый Антон Ильич, вас провал постановки мюзикла даже обрадовал? — усмехнулся Сергеев.
— Вовсе нет, — после паузы ответил подозреваемый, — я жалею о том, что Максим не прислушался ко мне. На премьеру «Гамлета» с Высоцким в главной роли народ в Театр на Таганке валил толпами, это было смелое прочтение, талантливое, оригинальное, а вот переделывать текст великого Шекспира в арии, как сделал этот наш доморощенный автор, и распевать их под музыку никому не известного южноградского композитора… Нет, увольте, крах был неминуем!
— А почему, господин Лазаревский, вы сказали мне неправду во время нашего первого разговора? — резко сменил тему беседы Поляков.
Мэтр смешался, побледнел, у него на лбу выступили капельки пота. Антон Ильич, с удовольствием и со знанием дела рассуждавший о большом искусстве, почувствовал, что основные вопросы к нему только начинаются.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — дрогнувшим голосом сказал он.
— О том, что вы утверждали, что в день гибели Заварзина видели его последний раз перед отъездом домой, — холодно пояснил старший лейтенант.
— Ну да, так и было, — осторожно произнес Лазаревский.
— А к кому в высотке на Почтовой вы приехали на такси примерно в шесть часов вечера, — быстро спросил Сергеев, — у нас имеется свидетель, опознавший вас, будете настаивать на очной ставке?
— Я был тогда не у Заварзина, — тихо ответил Антон Ильич, — в этом доме, на седьмом этаже, живет главный бухгалтер нашего театра Инна Валентиновна Дронова, мы изредка встречаемся, когда ее муж бывает в длительных командировках, он менеджер по продажам…
— Дама сердца? — с улыбкой и уже совсем другим тоном спросил майор.
— Да, именно так, она гораздо моложе меня, и у нас, поверьте, чисто платонические, дружеские отношения, но муж Инны очень ревнив…
— Сколько времени вы у нее пробыли? — перебил художественного руководителя Черников.
— Не более часа, я ушел в шесть пятьдесят или в семь, не позднее.
— Вас кто-нибудь видел выходящим из подъезда? — строго спросил Сергеев.
— Да, я вызвал то же такси, на котором приехал, водитель оставил свою визитку с телефоном.
— Она у вас?
— Да, вот возьмите, можете ему сейчас же позвонить, он подтвердит. Я живу на другом конце города, мы добрались только в начале девятого. И снова у меня есть свидетель — дворник Рустам отдыхал на лавочке перед домом, он удостоверит, если надо, что я вошел в это время в подъезд.
— И ваша дама подтвердит, что вы с шести до семи вечера никуда из ее квартиры не отлучались? — поинтересовался майор, переглянувшись с Поляковым.
