Книга Содержанка. Книга 2 - Ольга Вечная

Ну до чего забавная картина! Не удержавшись, делаю пару снимков на память. Можно было бы отправить эти фотографии Алексу, но у меня нет его нового номера. А от Микаэлы было столько раздражения, что не светят ей фоточки моего мальчика.

Вернувшись в кухню, я присаживаюсь напротив шикарного букета бордовых роз и размышляю о сегодняшнем дне. В тишине это становится возможным.

Алекс. Алекс. Алекс.

При одной мысли о нем дух захватывало! Раньше. Иногда так случалось, что в место встречи я прилетала первой и ждала Алекса в аэропорту. Глазами искала знакомую макушку. Он высокий, его издалека видно. Искала, искала... И вот он, идет. Миллионер-изобретатель в мешковатых штанах, кроссовках, с рюкзаком за плечами. Завидев меня — улыбается. Всегда улыбался раньше. У меня в этот момент душа нагревалась до максимума. Распирало от счастья! Бежала к Алексу, а он объятия раскрывал! Ловил, обнимал, впивался в губы. Господи, как сладко это было! А потом горько. Когда расставались, накрывало состояние тихой истерики.

Быстро качаю головой.

Как забыть-то всё?! Эмоции впечатались на клеточном уровне. Слишком сильными были. Наверное, люди не должны такое переживать в принципе. Неправильно это. Ни к чему. Лишнее. Лучше спокойно жить, плавно, по-человечески. Без вот этих адреналиновых качелей, которые душу вымотали и которые забыть не получается. На которые тянет каждый день в спокойной, правильной жизни.

Тру лицо. Внутри все клокочет от ненависти, страха и обиды. Вдох-выдох. У меня есть сын. Я должна думать о его благополучии. Прошлое остается в прошлом.

Итак, можно сделать вывод, что Алекс хотел понравиться Демьяну. Толокар не лучшая идея, но Равский явно учел возраст ребенка. Мог бы припереть что-то несуразное, до чего расти года два, как обычно делает мой отец.

С Демом Алекс не был агрессивным.

Момент, когда он прижал к себе сына, наклонился, понюхал... был неловким и мимолетным, явно не для показухи. Будто... я не знаю... искренним? Прокручиваю в голове, и мысли путаются. Мне тоже все время хочется нюхать Демьяна, он такой сладкий с рождения, родной, теплый. Это что-то необъяснимое. Несмотря на всю мою ненависть к Алексу, было приятно видеть, что Демьян ему нравится.

Личную обиду пережить можно, обиду за ребенка — нет. Однозначно.

Беру телефон, там сообщения от Андреевой — я ей так и не ответила. Еще от Лены, и несколько — по поводу реабилитации гимнасток, которыми занимаюсь. За время существования фонда мы помогли сотне спортсменов, и это повод для гордости.

Делаю пару коротких звонков по работе, после чего набираю Андрееву.

— Алла Теодоровна, добрый день! Вам удобно разговаривать?

Наскоро обрисовываю ситуацию. Продолжаю:

— Я не могу избавиться от паники, он демонстративно ненавидит меня. Уже мысли всякие, что, как только Демьян привыкнет, Алекс заберет его совсем. Еще он обронил, что находится на войне, я все не могу сообразить, о чем речь. Что я могу ему сделать? Да и никогда не могла. Максимум пожаловаться прессе. Но и тут что я скажу? Что он меня вылечил, женился, разлюбил, но обеспечивает? Да тысячи женщин, которые тянут лямку от зарплаты до зарплаты, как моя мать всю жизнь, меня же и проклянут!

— Ива, ты много знала о его делах. Налогах, разработках. Идеях. Ты все время себя недооцениваешь. И Равский, разумеется, знает, что ты важный игрок на поле.

— Мы с вами это обсуждали, ни за что. Алекс делился со мной как с женой. Обнародовать подобное было бы предательством.

— На войне все средства хороши. Если он заберет Демьяна, тоже будешь думать о чести?

Вздрагиваю.

— Если у него контракт с тем, с кем вы сказали, уже неважно. Всё простят и замнут, дабы панели не ушли Китаю, как Алекс изначально планировал. Я читала новости: опять начинается космическая гонка.

— Поэтому нужно вспомнить что-то еще. Существенное. А пока постарайся настроить Демьяна против отца. У мужчин мало терпения к детям, а к рыдающим детям — еще меньше. Глядишь, и встречи сойдут на нет.

— Как это возможно? Ему год!

— Подумай, когда у сына самое плохое настроение.

Закончив разговор, я посвящаю время уборке, оттираю детский стул, на который было пролито в три раза больше супа, чем съедено. Напряженно обдумываю ситуацию.

Я не понимаю Алекса. Раньше такого никогда не было. В бизнесе он держит марку, но со мной всегда был настоящим. Прямым текстом вылеплял все, что на сердце.

Заварив чай, открываю соцсети, там еще утреннее сообщение от Лены. Ссылка на статью о «СоларЭнерджи».

Пишут, что прошлой ночью в загородном ночном клубе состоялась безумная закрытая вечеринка, которая вышла из-под контроля. Руководство «СоларЭнерджи» так весело отгуляло, что поразбивали мебель, посуду, сожгли какую-то машину, но при этом щедро оплатили расходы, и клуб не в обиде. Вдобавок устроили грандиозные фейерверки, все небо светилось.

Круто. Щедро.

Открываю видео. Борис Воеводин, друг и партнер Алекса, которого я также не видела лет сто, пьяный в хлам, с бутылкой дорогого виски, голый по пояс, под фейерверк и музыку истошно орет в небо что-то нечленораздельное. Пересматриваю несколько раз, ища Алекса на заднем плане. И пока делаю это, начинаю разбирать слова:

«Выкусите, су-уки, мы дома-а-а! Мы до-ома-а, мать вашу!»

Барабаню пальцами по столу. Парни всегда любили повеселиться, но чтобы Борис орал настолько эмоционально... Он больше по части саркастичных реплик и перепалок один на один. Зачем так радоваться возвращению в Россию? Если только...

«Я прилетел воевать. Насмерть. Держись за белый флаг».

Хватаю мобильный, звоню.

— Алла Теодоровна, бога ради, извините еще раз! Я что-то запуталась, болит у меня.

— Девочка, я в зале. Твои проблемы не единственные.

— Простите! Я быстро-быстро! Уточнить. Вадим Юрьевич, как я забеременела, говорил с Алексом насчет моего фонда, да? Только фонда?

— Ива, я не знаю, что сейчас будет с фондом. В то время никто не ожидал, что сама знаешь кто поведется на Равского. Если бы все было по плану, мы бы больше никогда не увидели твоего бывшего мужа. Я чувствую вину, ведь сама его с тобой познакомила. На мне ответственность. Если сможем снова вышвырнуть его из страны, то сделаем это.

— Вышвырнуть? Алекс не мог прилететь?

— Почему не мог? У нас свободная страна.

Я срываюсь на дрожь, картинка проясняется.

— Чего бы это ему стоило?

— Многого, не сомневайся. Моих девочек нельзя отправлять на аборт.