самую точку!»
— Ладно тебе притворяться, я, может, и дурак, но не слепой! Тебе же нравится Кавал, скажи честно? Что молчишь? — продолжал Кабаморсов свой допрос.
— Да! Я просто без ума от твоего Кавала! Он настоящий герой, не то, что некоторые! Что, доволен? Ты это хотел услышать?
— Зато честно! Ну тогда иди к своему герою, он уже давно ждёт тебя, а ты ходишь тут за мной, как хвост за верблюдом!
Лунни была вне себя от ярости. Такой Кабаморсову её видеть ещё не приходилось. Она вытянула лапу вперёд, чтобы стукнуть совёнка, но промахнулась и упала на него. По траве покатились два клубка перьев. Её красные от слёз глаза метали молнии, а из клюва вырывались слова:
— Ты болван! Идиот! Тупица! Я тебя…Ненавижу!
Наконец клубки расцепились. Разъярённая Лунни поднялась в небо и исчезла в зелёной дымке леса.
Кабаморсов сел на ближайшую ветку дерева и глубоко задумался.
Прямо над его головой послышался треск, словно резвая ворона спрыгнула с сухой ветки. Ветка упала рядом, но он даже не шелохнулся. Он даже мог припомнить серую тень, пролетающую мимо, но в тот момент ему было совершенно не до этого.
А между тем той серой тенью был сам Кавал. А оказался он там вот по какой причине.
Проснувшись в половине шестого по будильнику, Кавал улыбнулся яркому солнцу за окном и поздоровался с отражением в зеркале, отмечая, что оно превосходно выглядит. Напевая весёлые песни, он пригладил хохолок на голове и надушился мятным одеколоном. Затем вынул из вазы заготовленные с вечера цветы, сунул под мышку коробку с конфетами и, пожелав себе удачи, вышел из дома. Чтобы не привлекать к себе внимания, он поднялся на высокую сосну рядом с деревом Кабаморсова и стал ждать. Через несколько минут появилась Лунни. Она несколько раз постучала в дверь, но хозяин не спешил открывать. Всё шло по плану, и Кавал приготовился спускаться, чтобы пригласить её на прогулку. А чтобы сюрприз наверняка удался, он приготовил подарки. Он был уверен, что ни одна девчонка не устоит перед таким ухажёром. Но внезапно его настроение испортилось. По неизвестной причине Кабаморсов вышел из дома, хотя обещал, что откажется от прогулки. Кавалу ничего не оставалось, как продолжить наблюдать за ними. Друзья шли пешком по тропе и о чем-то негромко болтали. С такой высоты слов было не разобрать, но спускаться ниже было рискованно.
Лунни всё время смеялась, заглядывая собеседнику в глаза, и это очень беспокоило тайного наблюдателя. Кавал сразу сообразил, что Кабаморсов решил отбить у него подружку. И когда та бросилась к предателю на шею, Кавал в гневе разорвал коробку с конфетами. Добравшись до её содержимого, он не устоял от соблазна и принялся яростно засовывать конфеты в клюв, глотая, как таблетки. Это немного его успокоило. Но к тому моменту, когда коробка опустела, парочка успела поссориться и разбежаться, что не могло не радовать наблюдателя. Ветка, на которой он сидел, не выдержала веса и с глухим треском обломилась, едва не оглушив Кабаморсова по голове. Но тот пребывал в таких глубоких раздумьях, что ничего не заметил.
И пока Кабаморсов тратил драгоценное время на пустые размышления, Кавал решил брать быка за рога. Следуя совету отца, который любил повторять: «Куй железо, не выходя из леса», он вернулся в лагерь и прямиком направился к домику Лунни. Приземлившись на деревянное крыльцо, огороженное забором из тонких веток, он постучал в дверь. Прошло совсем немного времени, и на пороге появилась она:
— Кабби! — воскликнула Лунни, не ожидая встретить кого-то другого. — А, это ты Кавал…, что тебе нужно?
— Дорогая Лунни, разреши от всего сердца подарить тебе эти прекрасные цветы, — выпалил Кавал, протягивая сильно потрёпанный букет.
— Это что, шутка такая, тебя Кабаморсов подослал?
— Причём тут он? Я пришёл, потому что хочу сделать тебе приятное. А почему ты плачешь? Это он тебя обидел?
— Это тебя не касается! — сухо ответила она.
— Если он хотя бы пальцем тебя тронул, я оторву ему голову! — закричал Кавал.
— Не надо никому ничего отрывать. Возвращайся к своему другу и передай ему, что он подлый трус, если сам не решился извиниться, а прислал своего идиота-напарника.
— Да забудь ты про этого болвана. Я прилетел к тебе по собственной воле. Я давно заметил, как ты на меня смотришь и предлагаю уже не скрывать наших чувств и признаться друг другу.
— Признаться в чём? — не понимала Лунни, к чему он клонит.
— В том, что мы влюблены друг в друга!
Лунни прыснула от смеха.
— Разве я давала повод так думать?
— Я умею читать мысли, и это очевидно, ведь я самый красивый и самый сильный совёнок в этом лагере.
— Тогда ты даже глупее, чем я думала. Пусть лучше меня коршун оближет языком, чем я буду встречаться с надменным дураком.
Лунни уже хотела захлопнуть дверь, но Кавал упёрся в неё когтями.
— Подожди, так не пойдёт! Я признался тебе в любви, а ты хлопаешь дверью у меня перед носом? Неужели я тебе совсем не нравлюсь?
— Ты говоришь о любви так, словно это вещь, которую можно отнять у другого существа. Но любовь не подчиняется законам силы. Это энергия нежности и добра, которой хочется делиться с другими. Любящий никогда не будет требовать взаимности от того, кого любит, ему важнее счастье любимого, чем его собственное. Как видишь, то, о чём говоришь ты, к любви не имеет никакого отношения.
— Столько мудрёных слов, чтобы не сказать ничего. Лучше признайся, что влюбилась в этого кабачкоеда, я же видел, как ты улыбалась ему.
— Какие же вы мальчишки дураки. Если ты такой наблюдательный, зачем задаёшь эти вопросы?
— Значит, ему удалось тебя одурачить? Но как? Он же зануда и выпендрёжник, чем он лучше меня?
— Хотя бы тем, что никогда так не говорит о других.
— Он не говорит, потому что слабак. Мнит себя героем, защищая вонючих крыс, а сможет ли он защитить свою девушку от бандитов? Да он же при первой серьёзной опасности бросится бежать без оглядки.
— Отпусти, пожалуйста, дверь, или мне придётся позвать на помощь! — пригрозила Лунни.
— Ты заблуждаешься насчёт него. Я докажу тебе, что я лучше! — крикнул Кавал, и дверь с грохотом захлопнулась.
Сердце стучало отбойным молотком в груди у Кавала. Казалось, ещё чуть-чуть, и оно вырвется наружу и начнёт метаться по комнате безумной крысой. В такие моменты лучше не принимать никаких решений, но совёнок продолжал усиленно думать. В голове не угасала обидная фраза про надменного дурака и язык коршуна,
