чтобы я... Да чтобы мы... — мужчина явно не находил подходящих слов, такое его переполняло возмущение. Лла Ниахате поспешила сгладить ситуацию:
— Э-э, хорошо, я тебе верю! Никогда на тебя всерьёз и не думала. Просто девушка пропала в Одакво, хорошая девушка, сама бы не сбежала, у неё жених любящий, семья порядочная...
— Ты поэтому здесь, да? — обида главаря разбойников, похоже, не могла пройти так легко. — Чтобы проверить, не мы ли украли?
— Нья, глупостей не говори! Конечно, не поэтому, — обижать невиновных лла Ниахате не собиралась, пускай даже и придётся покривить немного душой. — Просто ты на дороге сидишь, сверху на проезжающих глядишь, всё обо всех здесь знаешь. Расспросить хотела, ничего больше. А ты сразу крик поднял. Чем вопить да руками махать, лучше подумай: не видал ли на дороге чего подозрительного? Телегу крытую или людей, которые, к примеру, большой ковёр везли?
— Да ковёр бы мы отобрали, он нам самим нужен... — глава разбойников явно остывал и теперь наморщил лоб в раздумьях: — Вообще, конечно, на дорогах много непотребства творится, лла, ой, много! И мы взаправду многое видим. Только вот никто нас не спрашивает.
— Теперь я спросила. Рассказывай давай.
— И расскажу! — приосанился разбойник. — Вот, к примеру, контрабанда. Много её здесь, лла, ой, много! Шастают туда-сюда. Соль несут, золото... Соль мы себе иногда забираем, а золото куда девать? Купцы, которым оно нужно, здесь редко ходят, да и мы... хм... не торговцы...
Контрабанда лла Ниахате не интересовала совершенно, как и происшествие с торговцем горшками и женой кожевенника — хотя в качестве сплетни сгодится, надо будет лла Нунгу пересказать... Видимо, разбойник это тоже осознал, поскольку на миг замолк растерянно. И тут голос из задних рядов собравшихся вокруг зевак громовым шёпотом подсказал:
— Ты про умокву давай, про умокву! Вот страсти так страсти!
— Про умокву? — приподняла бровь лла Ниахате, и атаман разбойников воспрял духом:
— Ага, как же я про них запамятовал, ведь совсем на днях было, и двух ночей не прошло! Вот же дырявая моя голова! Хотя нет, это я не забыл, это я просто почтенную лла не хотел пугать, уж больно история-то жуткая! Уж на что я храбрец из храбрецов, а как вспомню — мурашки по коже.
— Ты себя не расхваливай, ты по делу говори, — буркнули из толпы, и главарь разбойников нахмурился:
— Ничего я не расхваливаю, вы там, небось, вообще со страху обмочились бы. Ладно, лла, слушайте, коль вам так охота. Каменное кладбище знаете?
— Кто ж его не знает? — хмыкнула лла Ниахате. Старое кладбище в Одакво и впрямь было известно всем, за исключением, разве что, грудных младенцев. Захоронение и впрямь древнее, почтенное, оставшееся с тех времён, когда империя Гхайнна только-только зарождалась на западе континента, а в здешних местах вовсю хозяйничали кочевые племена. Одно из них то ли решило осесть, то ли просто возникли проблемы в пути, но старейшины, как повествовалось в легендах, велели сделать остановку возле реки, ныне пересохшей, чьё русло нынче использовалось в качестве дороги и всё ещё было хорошо заметно среди скал. И вот здесь-то на племя напала непонятная хворь. Она косила всех без разбора: здоровых сильных мужчин и немощных старцев, женщин и детей, даже, как говорили, скот ложился на землю и умирал от этого дивного поветрия. Из огромного племени в живых осталось несколько человек. Они похоронили сородичей в одной яме — вырыть могилу каждому сил не было ни у кого — и натаскали к общей могиле камней, полностью покрыв ими огромный курган. Лла Ниахате полагала, что вырыть могилу каждому в целом вышло бы легче и быстрей, но кто их знает, этих древних! Может, традиции у них такие, или духи чего нашептали... В любом случае, выжившие потом ушли, поклявшись более никогда не возвращаться на проклятую землю, а Каменное кладбище осталось, и через пару столетий сюда пришли люди, построившие нынешний Одакво.
Нет, древние кости гхайннцы, само собой, не трогали. К чему? Мало ли какие страшные проклятья можно ненароком потревожить! Да и земля возле Каменного кладбища оказалась каменистой и совершенно бесплодной, так что город строился в стороне. Дети иногда бегали к древней могиле, проверяли себя на храбрость — но на то они и дети. Мертвецы их не трогали, а если и съели пару-другую пострелят из кочевых племён, так в самом Одакво ни о чём подобном не слышали.
— В общем и целом, местечко довольно тихое, — подытожила итоги своих раздумий лла Ниахате, и все разбойники поглядели на неё с почтительным испугом.
— До поры до времени было тихим, — осторожно согласился вожак. — Но вот на днях шли мы... кхм... из города, в общем, шли...
«Видать, от хха Кодбе», — подумала лла Ниахате. Этот тип с вечно бегающими глазками, с волосами, смазанными свиным жиром, пронырливый и злокозненный, славился тем, что не отличал своего от чужого, и с радостью покупал ворованные вещи. К городской свахе он, впрочем, относился уважительно, и никогда не отказывался отдать то, что лла Ниахате было поручено найти. Просто идти к нему следовало быстро, иначе ворованное изменялось до неузнаваемости. Иногда лла Ниахате с тоской думала о том, какой же великолепный ремесленник мог выйти из хха Кодбе. А так притащат его когда-нибудь на площадь для казней и вспорют живот, а в глотку нальют расплавленного свинца — обычная расплата для пособников бандитов. Пока, впрочем, хха Кодбе умудрялся как-то уворачиваться от цепких лап правосудия. Может, он с наместником в доле состоит? Или с кем-то из наместничьих сыновей — тоже людишки не из лучших...
В любом случае, возвращаясь из города разбойники внезапно увидали шевеление на Каменном кладбище и пошли поглядеть, что там и как. Всегда ведь есть вероятность наткнуться на заплутавшего бедолагу, отбившегося от каравана и жаждущего поделиться своим добром с другими людьми!
Увы, счастье в этот раз отвернулось от банды, и вместо богатого купчишки они наткнулись на оживших мертвецов.
5
— Ай, лла, здоровенные такие! — вдохновенно описывал встречу главарь разбойников. — Каждый на полголовы меня выше, а я ведь парень немаленький!
— Да на полторы головы, на полторы! — взволнованно сообщили из толпы, и лла Ниахате поняла: в глазах преследуемой мыши кошка всегда окажется размерами с гору. — И плечи широченные, во-от такие!
