Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
когда герань и пузыри рассеиваются. Вот бы глаза могли лгать – как бы это было хорошо, как утешительно. Со страхом – то же самое.
Моя нога дрожала, ладони – тоже. Я продолжал смотреть на руки отца, но боялся взглянуть ему в лицо. Его поведение казалось мне необъяснимым и нелогичным. От психиатра уместнее было бы ждать совсем другого: он мог бы поговорить со мной, объяснить все четко и по делу – но ничего подобного. Его молчание сбивало с толку, казалось, он сам в нем теряется. Эта загадка с самого дня аварии не давала мне покоя. Я твердо сказал:
– Папа, я хочу выйти. Мне страшно. Хочу выйти из машины.
– Нет, ты записан к врачу, и я должен тебя отвезти. Я делаю это для тебя. Хоть это я должен сделать! Я не разрешаю тебе выходить, – ответил отец. – К тому же там дождь, куда ты пойдешь в такую погоду?
– Я заметил, что там дождь, но я не хочу, чтобы ты сейчас вел машину. Я не хочу сейчас находиться в этой машине!
Я осознал, что кричу.
– А ну успокойся! Что это за истерика?
– Я не знаю! – Я продолжал кричать.
Тут я зарыдал, долгие всхлипывания вырывались откуда-то из самого нутра.
– Меня пугают твои руки! Я не хочу их видеть, – сказал я.
– Мозес, что ты такое говоришь! Что не так с моими руками? Ты городишь полную чушь и начинаешь выводить меня из себя, я ничего не понимаю. Как только подумаю, что… как только подумаю, что…
– Как только подумаешь про что?
– Ведь все из-за тебя, Мозес! Все это, все, что случилось, это все – твоя вина! И по-моему, уж лучш…
– Что значит – из-за меня? – проорал я, не дав ему договорить.
– Все из-за тебя, из-за тебя одного! – закричал он в ответ. – Во всем виноват ты, ты! Ну почему всё так? Ведь мама могла бы сейчас ходить! – захлебываясь, выкрикнул отец.
Он ударил ладонями по рулю, а моя голова тем временем несколько раз ударилась о приборную панель.
Я нарочно делал себе больно. В тот момент мне казалось, что только так я смогу выдрать из собственного тела отцовский голос и его упреки. Я себя не узнавал. Казалось, я весь – из дерева и это дерево трещит, а может, даже вспыхивает. Во мне пылал огонь и тут же плескалось море.
Откуда-то издалека донесся голос отца:
– Мозес, прекрати, ты поранишься! Ты с ума сошел, что ты творишь?!
Легкие отказывались наполняться воздухом. Я схватил себя за горло одной рукой, а другой стал бешено размахивать.
Я почувствовал себя ужасно грязным. Я орал и чувствовал, что вот-вот взорвусь.
– Я себя ненавижу! – крикнул я.
– Возьми себя в руки! – рявкнул в ответ отец. – Надо как-то сдерживаться, Мозес!
Отец не переставая колотил кулаками по рулю, это был жест бессилия, жест безграничной ярости и усталости – они копились в нем, должно быть, лет сто. Я представил себе, как эти руки сдавливают мне голову, будто это не голова, а боксерская груша. И подумал, что, возможно, сейчас это было бы даже очень кстати: мне стало бы спокойнее, если бы меня ударили, пнули, избили и оставили валяться в углу. На руках у отца пульсировали синие вены, и я угадывал в них медленно текущую кровь.
Он развернулся ко мне лицом и сказал:
– Дыши, у тебя психосоматический криз. Прости, меня занесло, я погорячился. Это… это настолько…
Ему не удалось закончить фразу, а может, я просто не услышал.
Дышать так и не получалось. Я слышал темные, глубоко въевшиеся в память отголоски этой дурманящей и ядовитой фразы: «Ведь все из-за тебя, Мозес!», она обволакивала меня плотной пеленой, как будто бы отец залепил мне рот целлофановой пленкой и ее ни за что не сорвать.
– Отвези меня домой, я не хочу ехать к врачу. Пожалуйста.
– Мозес, мне не нравится, в каком ты состоянии. Ты меня беспокоишь. Смотри, у тебя опять кровь на лбу.
Я оттолкнул его руку. Не хотел, чтобы он меня трогал, не хотел с ним разговаривать, даже видеть его больше не хотел.
– Я не поеду в клинику! Оставь меня в покое, я сейчас не хочу с тобой разговаривать. Отвези меня домой! – потребовал я.
Отец посмотрел на меня. Он меня не узнавал.
Я был комком ярости и злобы, раздавленным и переломанным. Что-то лопнуло во мне, и я сам не знал что. Такое происходило со мной впервые. Я был ошеломлен и измучен, тело и нервы будто прокрутили в барабане стиральной машины. Я потерял способность реагировать. Меня парализовал этот дождь, падающий с неба. Он бил по кузову машины, и я представлял себе ножи и стрелы, а может, небо было утыкано рыболовными крючками. И звук тот же, и та же боль, и та же острота.
– Ну, если ты настаиваешь, – произнес отец. – Ладно, поехали домой.
Он сказал это так, будто только что проиграл сражение и капитулирует. При этом я-то себя победителем уж точно не чувствовал. Кем же был я и кем был тот, что рядом? Человеком, конечно. Психоаналитиком? Отцом? Тем, кому повезло уцелеть?
Волосы прилипли ко лбу, с него скатилась крошечная капля крови, я достал бумажный платок и промокнул царапину. Казалось, кто-то дунул из трубочки красными чернилами мне в лицо. Нога по-прежнему сильно болела. Сейчас реальными мне казались только раны. Все прочее уходило под воду, включая память. Если бы можно было, я бы продолжил орать.
Я не помнил последние тридцать секунд перед аварией. В памяти все размылось, все залило водой.
Там была лишь черная дыра, а над ней – сияющее лицо матери.
Я – отсутствие
Отец высадил меня на перекрестке в трех кварталах от дома и помчался в аптеку купить мне пластырь. Дождь внезапно утих, как ребенок, на которого накричали и потребовали немедленно замолчать. Предсказанная гроза так и не началась. Я подумал: какое послушное небо, но вот интересно, кому оно так смиренно подчиняется. Уж точно не мне.
Я медленно добрел до дома; в голове гудело, руки дрожали, лоб кровоточил. Только бы меня соседи не увидели. Это же надо, столько бед свалилось на семейку, сума сойти! Наверняка ведь именно так и подумают, если сейчас меня встретят. Даже войдя в дом, я по-прежнему хотел оставаться невидимым.
Я миновал коридор и направился в свою комнату. Нужно было отдохнуть и осознать в спокойной обстановке, что сейчас такое вообще произошло.
Вдруг мне
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
