Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
эти картины. В Pierce the Ploughmans Crede есть описание английского крестьянина и его семьи, сделанное около 1394 г.: у бедняка, шедшего за плугом, капюшон в дырах, из рваных покоробившихся башмаков вылезают пальцы ног. «Человек этот утопал в грязи по самые щиколотки; впереди него плелись четыре коровы, до крайности исхудалые… Жена шла рядом с длинным стрекалом в руке… Она шла босиком по ледяной земле и из ног её сочилась кровь. У края поля стоял небольшой короб для мусора, в нём лежал младенец, завёрнутый в тряпье, а с другой стороны ещё двое малышей двухлетнего возраста, и все они выводили жалостную песню. Их голоса сливались в один крик — вопль нищеты. Бедный пахарь горестно вздыхал и повторял: “Тише, дети!”».
Борьба между замком и деревней шла постоянно — то в виде партизанской войны, то выливаясь в бунты и восстания. Пассивное сопротивление крестьян выражалось в саботаже, воровстве, браконьерстве, даже в бегстве. Работа на барщине требовала жёсткого контроля из-за нерадивости крестьян, не позволяла вводить прогрессивные методы: например, сеньору не советуют пользоваться конной упряжкой из-за возможных «козней пахаря». Ситуация напоминает античное рабство, так как недобросовестность, низкая эффективность свойственны подневольному труду в целом.
Отчаяние, вызванное нищетой, выливалось в крестьянские бунты. Во время вооружённых столкновений враждебность в отношениях между замком и деревней проявлялась особенно резко, приводя к крайне жестоким эксцессам. Так, в хрониках Жана Фруассара, посвящённых Жакерии, рассказывается о бесчисленных злодеяниях, творимых бунтовщиками: поджогах, убийствах, насилиях. Среди них есть описания крайне извращённых жестокостей: «…они убили одного рыцаря, насадили его на вертел и… поджарили на глазах жены и детей… заставили её и детей есть испечённое мясо рыцаря, наконец их убили, предав страшной смерти».
А вот впечатляющая картина расправы с восставшими графа Рауля из «Романа о Ру», повествующем о крестьянском восстании в Нормандии:
Многих вилланов он на кол сажал,
Жилы тянул, кисти рук отсекал.
Прочие были живьём сожжены,
Иль раскаленным свинцом крещены.
В успокоенье сумел преуспеть —
Без содроганья нельзя посмотреть.
Жестоки обе стороны. Крестьянами движет отчаяние, сеньорами — страх, упование на расправу. Военные столкновения во все времена сопровождались бесчинствами и насилиями, но хроники передают особый колорит той суровой эпохи, скорой на суд и расправу, глухой к страданиям бренной человеческой плоти.
Повседневная жизнь крестьян зависела от среды обитания. Преобладающая форма поселений — деревня, а в горных местностях — хутор. Нередко они возникали у стен замка или монастыря, предоставлявших крестьянам убежище. Территория деревни включала в себя, кроме места поселения, пахотную землю и альменду. Внутренняя территория, то есть сама деревня, состояла из крестьянских дворов, церкви, деревенской площади, обнесённых валом или оградой. Крестьянский двор — это само жилище, хозяйственные постройки, сад, огород. Пахотная земля делилась на отдельные участки, и каждая семья, получив участок, обязана была платить соответствующие подати. С развитием двух- и трёхполья создаётся система «открытых полей», вводится принудительный севооборот. Альменда — земельные угодья, находившиеся в общем пользовании: пастбища, леса, луга, пустоши, места рыбной ловли, глиняные и песчаные карьеры. Было запрещено использовать эти угодья с целью обогащения: нельзя, например, рубить лес или ловить рыбу на продажу.
Крестьянский коллектив — община. Объединяя и сплачивая крестьян, она могла дать отпор сеньориальным притязаниям, защищая интересы своих членов. В то же время с помощью системы круговой поруки, введя взаимный контроль и ответственность друг перед другом, коллектив становится гарантом своевременного и полного выполнения феодальных повинностей. Поддерживая индивида, он одновременно подавляет его. В крестьянской среде отсутствует иерархия, крестьяне мыслятся как равные субъекты. Однако в действительности в общине происходит постепенное расслоение, появляются зажиточные семьи, руководящие и заправляющие всеми делами. Из них выбирается либо назначается деревенская администрация: старосты и присяжные. Они выступают посредниками между деревней и замком, арбитрами в спорах соседей, занимаются благотворительностью, ссужают деньги.
Для крестьянского образа жизни в наибольшей степени характерны консервативно-традиционалистские ориентации. Неизменность своей доли — убеждение, усвоенное с детства, воспитанное церковью и общиной. «Они были вилланы, и дети их пребудут вилланами во веки веков», — учила церковь. Наследование детьми социального статуса родителей характерно для всего средневекового общества, но в крестьянской среде оно выражено наиболее отчётливо. Традиционализм имел и другой аспект: сельская община выступала хранителем патриархальных устоев, которые проявлялись в разных жизненных аспектах, в частности, не только трудовых, но и культурных, — песен, плясок, обрядов и праздников, соединивших язычество с христианством. Жизнь земледельца в полной мере подчинялась природным ритмам и обычаям. Счёт лет шёл лишь по отдельным событиям, войнам или стихийным бедствиям.
Горожане
Патриархальные устои деревенской жизни постепенно разрушаются товарно-денежными отношениями. Источником новых веяний становятся города. В известной степени они «питались деревней», эксплуатировали её, манили и пугали своим богатством. Им удалось сделать то, что было не по силам деревне: горожане освободились от личной зависимости. «Городской воздух делает свободным»: по средневековой норме человек, проживший в городе определённый срок, обычно год и один день, становился свободным.
Город создает особое сословие горожан. Он объединяет своих жителей в городскую общину, коммуну. Войти в неё можно, только имея определённое состояние. Её полноправные члены обладают рядом привилегий и вольностей и именуются бюргерами. Это личная свобода, подсудность городскому суду, участие в городском ополчении, в городском самоуправлении — там, где оно имелось. Вне городской общины остаются бедняки и чужаки, клирики и евреи. Члены коммуны мыслятся как равные. Этот принцип бросает вызов всему феодальному миру — замкам, церквам, монастырям. «Коммуна — это отвратительное слово», — так выразил их неприязнь в своей знаменитой фразе церковный хронист XII в. Гвиберт Ножанский.
Создав систему правовой унификации, городская коммуна не могла, да и не ставила своей целью искоренение экономического и социального неравенства. Население города составляло своеобразную пирамиду: патрициат; состоятельные торговцы, ремесленники-цеховики и домовладельцы; рядовые горожане, в том числе занятые продажей услуг, — матросы, возчики, носильщики, слуги; затем городской плебс и деклассированные элементы.
Во главе города стоял патрициат. В него входили богатые домовладельцы, ростовщики, купцы-оптовики, верхушка цеховых мастеров. Из этой замкнутой группы наследственной городской аристократии формируется городской совет, судебная коллегия и администрация. В их руках находится и, как правило, используется в их же интересах городское имущество, строительство, налогообложение. Патриции подражали в быту феодалам: носили гербы, участвовали в турнирах, роскошно одевались, имели великолепные дворцы, занимавшие целые кварталы. Они образовывали обширные линьяжи, подобные феодальным, — некие средневековые Монтекки и Капулетти.
На следующей ступени — ремесленники-мастера и состоятельные торговцы. Средневековое ремесло и торговля имели корпоративную структуру. Лица определённых профессий объединялись в союзы
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
