очень ей знаком — таким ее награждали ревнивые жены тех мужчин, которые желали возлечь с ней. Вот только было в нем и что-то более агрессивное и неприязненное. Лиша явно не одобряла ни приказ вождя, ни само ее присутствие. Но возразить не осмелилась. Вместо этого она вытянулась и подняла ладони, привлекая к себе внимание. Этот жест заметили и действительно спустя нескольких мгновений воцарилась тишина. Лиша довольно привычным движением кивнула нескольким старикам, что выполняли роль музыкантов, и запела. Те же сразу подхватили высокий голос, взвившийся в воздух мелодией — сильной, но таинственной, как и сама ночная степь.
Незамысловатые, но душевные слова потекли из девичьего горла привычно и красиво. Анифа прислушалась, ловя темп и мелодику, и мягко ступила вперед. Сделала несколько шагов вперед, взметая руки и опуская голову. И так же привычно вошла в ритм, как делали всегда до этого.
Плавные и мягкие движения полились подобно музыке, что звонко и ясно разнеслась на округу. Шаг-другой, один поворот, другой — и Анифа превратила свой зарождающийся танец в нечто неземное и чарующее. И вот уже взгляды и мужчин, и женщин обратились именно к ней.
— Хочу, чтобы ты взял Лишу себе, — тихо проговорил Харм, немного наклонившись к вождю, как обычно, внимательно наблюдающему за танцовщицей, — Она самая красивая в стане. Это я как мужчина говорю, а не как отец.
— Зачем? — просто спросил Шах-Ран, совершенно не удивляясь.
— Женись на ней. Она крепкая и сильная. Подарит тебе отличных сыновей.
— У меня есть дети. И сыновья в том числе.
— Это замечательно. Но чем больше детей — тем сильней в будущем станет род. Разве ты не хочешь этого?
— И чем же она лучше прочих? У меня есть женщины. Их предостаточно.
— Знаю я, знаю, — отмахнулся Харм, — У тебя целый гарем из наложниц. Традиция империи, да? Но тебе нужно жениться. Нужно, понимаешь? Жена — не рабыня. В семье она будет госпожой и твоей правой рукой.
Шах-Ран усмехнулся. И заявил:
— Мне это без надобности.
— Что, это чужеземка тебе милее? — неожиданно зло спросил бывший соратник, раздраженно махнув в сторону извивающейся в танце Анифы, — Хороша, ничего не скажешь, но что с нее взять? Ни семьи, ни силы, ни выносливости.
— А вот это тебя не касается. Она рабыня. Моя рабыня. Я взял ее себе по праву.
— Чем эта рабыня, как ты сам сказал, лучше моей дочери? Если женишься на ней — получишь мою поддержку. И моего стана. Полностью и безраздельно.
— А без этого, значит, я ее лишусь. Очень громкие слова. Слишком. Бросаешь мне вызов, друг?
Что-то во взгляде, который Шах-Ран перевел на главу клана, если не напугало, то остудило пыл мужчины. Харм заметно стушевался и слегка отклонился в сторону.
— Хочешь, чтобы твоя дочь вошла в мой шатер? — вождь хищно улыбнулся, — Что ж, я не против. Но о том, чтобы взять ее в жены, и речь не может быть. По крайней мере, пока.
— Благодарю тебя за эту честь, — кивнул мужчина, — Я дам за Лишу богатое приданое — коней и ткани, отличные ткани, мы раздобыли их в последнем набеге. И драгоценности.
Шах-Ран машинально качнул головой и снова повернулся к Анифе. Восхитительная танцовщица как ни в чем не бывало продолжала свое выступление, совершенно не обращая внимания на то, что предмет разговора — дочь Харма — неотрывно следила за ней пронзительным и злым взглядом, демонстрируя тем самым свой норов — горячий и вспыльчивый. Такая наложница ему была не нужна, хотя в укрощение строптивых кобыл и была своеобразная прелесть. Но неприятности Шах-Ран предчувствовал загодя. И отмахнуться так просто не мог.
Вода в набранной лохани была холодной. Поэтому Анифа, раздевшись, взяла отрез льна, старательно намочила его и стала аккуратно, зябко вздрагивая и ежась, обтираться. Как и раньше, вождь внимательно наблюдал за ней. Почему-то он находил это зрелище не менее занимательным, чем ее танцы. Ну а сама девушка привыкла.
Сам Шах-Ран от водных процедур отказался, так как облился колодезной водой еще днем. Тогда же Анифа помогла распутать его волосы, вымыла их, и сейчас они были собраны в простой хвост, перевязанный кожаным шнурком.
Насухо вытеревшись, рабыня повернулась к вождю, ожидая его приказа. Она не сомневалась — тот снова потребует ублажать его, пока она совсем не лишиться последних сил, оставшихся после танца.
И в этом она не ошиблась.
Глава 6
Красивое лицо Лиши портило брезгливое и неприязненное выражение. Ей было трудно сдерживать свои эмоции, хотя она и пыталась. Отец ясно дал ей понять — вызывать неудовольствие вождя им не с руки. А пока Шах-Ран настолько странно и болезненно привязан к своей рабыне, каждое неосторожное слово, каждый непритязательный жест в ее сторону грозит вызвать его злость.
И все же кочевнице было трудно привыкнуть к своему положению. В родном племени она была дочерью самого главы — ее статус среди девушек клана был самым высоким. А еще она была самой красивой и талантливой. В искусстве пения ей не было равных, как и в верховой езде и стрельбе из лука. Многие мужчины племени просили у Харма ее руки, но она всем отказывала. И хранила себя — трепетно и жадно — для одного единственного. Для него — вождя и объединителя племен, истории о котором сопровождали почти всю ее сознательную жизнь.
Увидев Шах-Рана вживую, Лиша не разочаровалась. Реальность оказалась даже лучше, чем рассказы. Вождь был подобен древнему богу — на ее взгляд, он был очень красив. А еще силен и могущественен. Удивительная атмосфера вокруг него заставляла подчиняться и склоняться перед его волей. А восхищение и восторг перед его силой погружали в состояние, близкое к экстазу.
Впервые Лиша была готова полностью и безраздельно повиноваться мужчине. И это было неожиданно сладко и приятно, если бы не…
Похоже, вождю было плевать на ее самоотверженность и готовность служить ему. Он принял ее в дар от Харма, но почему-то не показался ни польщенным, ни довольным. Словно получил очередную безделушку или бочонок с вином. Ничего нового. Ничего выдающегося.
Это обижало.
Еще и эта бледная девчонка! Эта глупая и совершенно ничего из себя не представляющая иноземка! Она была безмолвной и безвольной, как и полагается рабыне. Ни страсти, ни самоуважения, ни гордости!
Ну да, в красоте ей было не отказать и танцевала она изумительно и искусно. Но не более!
Так почему вождь упорно и демонстративно игнорирует ее, первую красавицу степей, и по-прежнему желает видеть
