Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
покрасневшее лицо. Должно быть, алкоголь положил конец его мечтам стать олимпийским чемпионом.
Однажды вечером, когда мы с Эммой парковали велосипеды у нее во дворе, она вдруг повернулась ко мне и сказала:
– Ощущение такое, что мы свидетели не просто конца света, но целой череды апокалиптических событий – выбирай не хочу!
По пути сюда мы молча проехали через палаточный городок, раскинувшийся под железнодорожным мостом у станции Жорес. Велодорожку оккупировали босоногие мужчины, которые курили, сидя прямо на бетоне. Никто из нас не произнес ни слова.
За неделю до отъезда в Сен-Люк Майкл объявил, что в Париж вот-вот «заявится» Кларисса. Настроение у него явно было паршивое.
– Анна подумала, что ты, возможно, захочешь с ней познакомиться, – буркнул он.
Почувствовав, как к горлу подкатывает комок, я ответила нарочито беззаботно, что было бы здорово и что обязательно постараюсь освободить вечер вторника.
Весь день, предшествовавший ужину, меня не отпускала легкая паника. А вдруг я ей не понравлюсь (что было весьма вероятно, если вспомнить пару весьма колких замечаний Майкла на ее счет)? В то же время я с дерзким предвкушением ожидала знакомства с Лоуренсом (с мальчишками всегда проще, думалось мне). Может быть, он даже симпатичный, с надеждой гадала я, к стыду своему пытаясь найти его, как и сестру, в соцсетях, – но поиски не увенчались успехом. Наверное, он из тех, кто скрывается под вымышленным именем или и вовсе считает себя выше общения в интернете. Может быть, у него псевдоним типа Law Rence, или Man Go, или Laurent Jeune, или что-то в этом роде. Или он вообще не зарегистрирован в соцсетях. Скорее всего, последнее.
К Янгам я заявилась не то чтобы навеселе, но во всяком случае пропустив бокальчик для храбрости. Как обычно, прибыв в 14-й квартал до смешного рано, я отправилась скоротать время в букинистический на улице Булар. Этот магазинчик был чудесным реликтом того Парижа, каким люди рисуют его себе в воображении. Его хозяин Лео, ветеран «Красного мая»[43], – жилистый старичок, истый галл с седой шевелюрой и неизменной сигаретой в зубах. Я рассеянно перебирала потрепанные книги – ин-фолио, карманные издания, детективы в мягких пестрых обложках. Наконец, чувствуя себя обязанной хоть что-то купить, дабы не показаться мещанкой, юной позеркой или, того хуже, англофонкой, взяла в руки роман в твердом переплете – «Моряк из Гибралтара» – и протянула его Лео, который, прислонившись к стене рядом с дверным проемом, равнодушно глядел на меня сквозь облачка дыма. Он перевернул книгу и произнес:
– C’est pas mal[44].
Потом поведал, что ходил на фильм по этой книге в кинотеатр Латинского квартала, когда был (тут он оценивающе меня оглядел) примерно моего возраста.
– Z’avez un accent, mademoiselle. Z’êtes d’où?[45]
Частота, с которой парижане высказывались по поводу моего явно иностранного происхождения, не переставала меня поражать. Хотя, поскольку я была британкой, да еще и белой, их замечания скорее были вызваны любопытством, чем враждебностью. С другой стороны, акцент служил мне своего рода спасательным кругом, позволяя не вступать в нежелательные разговоры, когда я была слишком пьяной или уставшей, да и вообще избегать излишнего погружения – и это не раз выручало меня в прошлых отношениях. Благодаря французскому я раскрыла множество новых граней своей личности. Прежде всего – нежная, податливо-женственная, не таящая в себе ни намека на угрозу. Именно эту мою ипостась предпочитали мужчины – что, впрочем, было совсем не удивительно. Позднее я научилась использовать ее и как плащ-невидимку, и как коронный номер – по обстоятельствам. Когда же я обрела уверенность в себе и перестала отчаянно пытаться понравиться или доказать, что чего-то стою, то по достоинству оценила ту отстраненность – и связанную с ней свободу, – которую давало мне общение на другом языке. Вполне естественно и то, что даже ругаться мне было легче по-французски, чем по-английски, или что на французском у меня куда лучше получалось разрывать нежелательные отношения и гневно высказывать людям все, что я о них думаю, во время велосипедных прогулок. В общем, не так давила ответственность: французские слова имели для меня гораздо меньший вес, а значит, и относилась к ним я более беспечно.
Поделившись со мной своим Сamel без фильтра, Лео принялся рассказывать о том, как когда-то жил в Оксфорде и занимался греблей. Бывала ли я когда-нибудь на лодочной гонке Оксфорд – Кембридж? Пришлось признаться, что нет, и тогда он, проявляя недюжинный литературный талант, начал в красках описывать это действо, отвлекшись лишь для того, чтобы предложить мне бокал вина (время было уже подходящее) и, исчезнув ненадолго в глубине лавки, вернуться с пыльной бутылкой и тремя бокалами. Поставив их на импровизированную барную стойку (которой служила кипа толстых томов о пещере Ласко[46]), он разлил вино: мне, себе и своему другу Франсуа, который вот-вот должен был прийти и принести колбасы на закуску. В голове у меня и без того уже затуманилось от табачного дыма, беспрепятственно пробиравшегося по горлу. «Зато буду раскованнее за ужином», – утешила я сама себя.
– Привет! – восторженно прощебетала Анна, порывисто обняв меня прямо на пороге. – Выглядишь потрясающе! Отличная прическа.
На самом деле волосы у меня были такие же, как и всегда.
– Смазала вчера вечером кокосовым маслом.
– Да! Точно! Ты похожа на циркового пони!
«Это что, комплимент?» – гадала я про себя, проходя вслед за ней в тепло. На диване лениво развалилась какая-то девушка – я решила, что Кларисса (во всяком случае это подтверждали мои обширные поиски в соцсетях). Она обладала совершенно особенной, по-настоящему английской красотой. Густые светлые волосы ровно подстрижены, ниже мочек, но выше плеч, а лицо такое хорошенькое (светло-голубые глаза, нос как будто после ринопластики, густые темные брови), что даже мешковатый акриловый джемпер выглядел на ней потрясающе. Я тут же почувствовала, что оказалась на ее территории, и применила единственную известную мне тактику – почтительное дружелюбие.
– Привет, – пропела я с чрезмерным энтузиазмом. – Как здорово наконец-то с тобой познакомиться!
Не разжимая губ, она улыбнулась в ответ.
– Слышал, Майкл? – крикнула Анна в сторону кухни, пытаясь разрядить обстановку после подчеркнуто невербальной реакции Клариссы. – Познакомиться! То есть они явно еще не знакомы. Мы ведь тебе говорили, – продолжила она, повернувшись к падчерице, – отец был уверен, что Лия – одна из твоих университетских подружек.
– Ну да, – ухмыльнулась Кларисса. – Как будто папа знаком хоть с кем-то из моих друзей!
Все еще надеясь любезностью преодолеть неловкость, я глупо спросила:
– Ты ведь выросла в Кембридже, верно?
От необходимости продолжать бессмысленный разговор спас Майкл, вышедший меня поприветствовать.
– Лия, – произнес он. – В кои-то веки вы пришли не на десять минут раньше! Что вас задержало?
Он что, замечал мое всегда преждевременное появление у своей двери? Я объяснила, что задержал меня Лео.
– А, этот старый ворчун? Ишь ты, со мной даже не здоровается – а ведь я потратил кучу денег на какую-то книжку о Вальтере Гропиусе для вот этой вот, – он кивнул в сторону дочери.
– Одно дело ты, пап, и совсем другое – молодая девушка, – парировала Кларисса. – Старые белые французы – худшие извращенцы на всем земном шаре.
И не успела я возразить, как она вдруг повернулась ко мне – и я впервые уловила в ее глазах слабый намек на женскую солидарность:
– Нет, серьезно, меня от него спасло только незнание французского. Однажды он предложил мне поднести чемодан. В Лондоне такого уже не увидишь!
Ужин прошел в довольно странной обстановке. Ощущение дискомфорта усугублялось тем, что застольную беседу поддерживали только мы с Анной на фоне едва ли не полного молчания отца и дочери. Анна изо всех сил пыталась вовлечь в разговор и их, но Майкл отвечал односложно, а Кларисса и вовсе ее игнорировала. Время от времени она обращалась ко мне, пряча за ослепительной, обезоруживающей улыбкой довольно вялые попытки уколоть («По-моему, ты большая молодец, что не гонишься за карьерой» или даже «В конце концов, для кого-то Лондон просто слишком суматошный»). Но больше всего мне понравилось вот такое ее заявление: «Как же я завидую тому, что ты работаешь в кафе! Вот бы и мне такую ненапряжную работку – чтобы отключить мозг и сосредоточиться на том, чем по-настоящему хочется заниматься!» Правда, я не спросила ее, чем именно.
Лишь когда мы вдвоем мыли посуду в маленькой кухне, Кларисса проявила ко мне капельку тепла и искреннего интереса.
– А теперь ты куда? – тихо спросила она, допивая остатки вина из бокала. – Мне нужно отсюда свалить: Анна жутко бесит!
Надо было соображать быстрее. Завтрашний день обещал
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
